После этого Федор еще больше разволновался. Приходила ему и раньше мысль — посвататься к Ульяне прямо так, с ходу, не заезжая еще и домой, к родителям. Нехорошо, конечно, без родительского предварительного согласия, но что ж поделаешь, концы больно велики от одного дома до другого. А он уже взрослый мужик: и отслужил, и ранен был, и повоевал, и жизнь видывал… Можно, вполне можно с ним, Федором Тулановым, самостоятельный разговор вести. Почему нельзя — можно. Но до конца так ничего и не решил. Есть же и обычаи. Как себя ни оправдывай, а через обычай переступать тоже ведь грех. Но теперь, когда Анна нашептала ему горячих слов, он все же осмелился. Сейчас же пойдет и заявит родителям девушки: так и так. Ну, не сейчас — немедленно, а к вечеру, чтобы наверняка все дома были. Чтоб не в два приема заходить по такому делу… И еще: бабушку нужно упросить, чтоб с ним пошла. Она заместо его родителей будет и весу придаст его словам и его просьбе.
— Анна, сходи еще раз к Ульяне, скажи ей, пусть вечером готова будет. Федор, мол, с бабушкой свататься придут.
Анна ходила, наверное, целый час. Вот уж трепушки эти девки, надо им столько обсуждать событие, которого еще не было.
Вернулась:
— Ульяна согласная. Вечером ждать будет, никуда не отлучится.
С бабушкой Федор переговорил тут же, не ища повода.
— Бабуля, — осторожно и почтительно обратился Федор. — Ты послушай-ка меня, бабуля. Дело у меня вот какое. Батя мой и матушка далеко, а время не терпит… Спросить тебя хочу, совета, вместо них…
— Спрашивай, золотце, — засветилась радостью бабушка, иссеченное глубокими морщинами лицо ее смотрело ласково.
— Жениться я хочу, бабушка. Помощи твоей прошу и согласия.
— Да ведь что сказать, дитятко. И пора уже. Службу отбыл. Зверя-птицу промышлять умеешь. Молодой да сильный. Отчего ж тебе и пару не выбрать да и гнездо не свить? Всем на зависть жених, Федюшко… Успел ли невесту себе найти?
— Еще прошлый год выбрал, бабушка. Ульяну, дочку Ивана Васильевича, соседа твоего, — открылся Федор.
Бабушка помолчала. Она по-своему прикидывала это сообщение, и лицо ее быстро потускнело, что-то не нравилось ей в этом выборе, или, может, не ждала она встречной радости от соседа…
Проговорила, помедлив:
— Прямо скажу, Федя, выбрал ты очень хорошую… И ладная, и красивая, с характером и с умом девушка. И родители люди хорошие. А как сама-то Ульяна, знает ли?
— Знает, согласна. Год меня ждет. Любим мы друг друга, бабушка.
— Любите… это, Федя, всего дороже. Что же тогда мне сказать, совет вам да любовь, мои родные. Только одно тут, Федя, затруднение. Ульяна ведь молоденькая еще, и что-то её родители скажут?
— Вот и прошу тебя, бабушка, сходи ты сегодня со мной, помоги посвататься.
— Посвататься?
— Да, бабушка.
— Тогда мне переодеться надобно. Вот уже и темнеть начинает… Коли решил, так пойдем, внучек…
Рассказали и тете Насте, куда и зачем собираются. Она тоже разволновалась, стала помогать бабушке. Анну же, которая навострилась было вместе с ними идти, строго одёрнула:
— Дома сиди! Не на вечеринку идут, дело серьезное, нечего тебе там хихикать да базар устраивать. Своих сватов сначала дождись…
Анна надула губы, но послушно осталась дома. Оно ведь и впрямь не знаешь, где и как помешаешь доброму делу…
Вечером, когда Федор с бабушкой зашли в дом Ивана Васильевича, отца Ульяны, они застали обычные домашние хлопоты. Ульяна и мать ее Дарья у печи возились. Отец сидел на передней лавке и подшивал валенки. Бабушка, повернувшись к красному углу лицом, степенно перекрестилась:
— Мир дому сему, да пошлет господь всем доброго здравия. Да счастья вам, да достатка, — и поклонилась бабушка отдельно хозяину, отдельно хозяйке.
— Добрый вечер всем, — поклонился и Федор, взволнованный таким торжественным запевом.
— Заходите, будьте гостями, отдохните-погрейтесь. — Иван Васильевич встал с лавки, отнес свою работу в задний угол. Затем подошел к Федору. — Из дальних стран, после тяжкого дела возвращаешься домой, матрос. С приездом тебя да доброго тебе здоровья. Кажется, Михайлович будешь? Твоего, Петровна, ижемского зятя сын?
— Он это, он. Марьи моей, старшенький, слава богу, Федор. Из огня-воды вышел да живой-здравый домой правится…