Заболотный радушно встретил гостей.
— Ну, доктор, — сказал он Паллон, — могу вас порадовать. Впрочем, вас тоже, — он взглянул на Бутовского. — Едем! Перед нами — Мукден, и на международном симпозиуме мы дадим бой. Нас, конечно, спросят: «Так в чем же, уважаемые, начало чумы? Как поживают ваши безобидные тарбаганчики? Что вы теперь скажете, уважаемые?» Да, пока мы эту гипотезу не подтвердили бактериологически, сомнения будут, но мы должны довести дело до конца!
XXIII
Мукден. В конференц-зале собрались ученые, имена которых увековечила история медицины. Тут был и японец Китазато, открывший возбудителя чумы, и американец Стронг, и англичанин Петри.
Заболотный выступал первым. Иностранные корреспонденты наперебой старались получить у него интервью. Заболотный медленно продвигался к своему месту, стараясь избавиться от наседавших со всех сторон представителей прессы.
И все же одному из журналистов удалось задать ему вопрос:
— Прошу прощения: ваша версия о тарбаганах подтвердилась?
Заболотный поглядел на него:
— Чем могу объяснить ваш интерес?
— Нас это интересует с точки зрения…
— …Пушного промысла? Вас лично, как я понимаю?
— Совершенно верно! — с любезной улыбкой ответил журналист. — Я представляю также и интересы экспертов на пушной ярмарке.
— Должен разочаровать вас: да. именно тарбаганы И вы услышите об этом.
И Заболотный прошел к трибуне. Он начал сразу ж-развивать свою гипотезу о связи «тарбаганьей болезни» на Дальнем Востоке с чумой, которой болеют люди.
Профессор Китазато крикнул с места:
— А крысы! Вы забыли о крысах?
Если бы эту реплику бросил кто-нибудь другой, а не Шибасабуро Китазато, которого Заболотный уважал, то он, вероятно, ответил бы- «Дайте мне закончить мою мысль». Но ему он ответил:
— Я вовсе не отвергаю роль крыс в переносе чумы, коллега.
Заболотный воздал должное французскому врачу-бактериологу Иерсену и русскому ученому Николаю Федоровичу Гамалею, которые установили — один в Гонконге, другой в Одессе, — что крысы носят в себе чуму. Он напомнил об эпидемиях чумы в Гонконге в 1894 году и в Одессе в 1902 году, которые были вызваны крысами, завезенными туда на морских судах. В 1901 году тем же путем чума была завезена в Батуми и некоторые другие южные порты России.
— Многочисленные наблюдения, — продолжал Заболотный, — как экспериментальные, так и в естественной обстановке, показали, что самыми активными передатчиками чумы являются блохи, обитающие в огромном количестве на крысах. Переселяясь с одного грызуна на другого, они разносят чумные бактерии и время от времени создают эпизоотии среди крыс. Но в Харбине никакой эпизоотии среди крыс не было — ни в прошлом году, ни в нынешнем… Есть еще одни вид чумы, которую распространяют не крысы, а дикие грызуны. Такая чума может угрожать человеку лишь тогда, когда он вступает на территорию, населенную этими грызунами. Смею утверждать, что чуму в Маньчжурии, Монголии и Забайкалье распространяют больные тарбаганы…
Эти слова вызвали шум в зале.
— Тарбаганья шкурка — вещь доходная, — сказал профессор, когда шум несколько утих. — Это промысел охотников, убивающих зверьков без разбора и сбывающих их шкурки предпринимателям. Таким образом, чума и вторгается в харбинские трущобы, в ночлежки Фудзядяна. Картины, которые наблюдала здесь русская экспедиция, достаточно трагичны. Мы сделали все, чтобы вокруг больного не разрастался эпидемический очаг.
Сообщение Заболотного было встречено овацией. Знаменитый японец крепко пожал ему руку.
«Хотя и нет окончательного доказательства, — говорилось в резолюции симпозиума, — что первые случаи этой эпидемии в Маньчжурии вызваны заражением от тарбаганов, однако весьма вероятно предположение, что «тарбаганья болезнь» тесно связана с легочной чумой…»
После заседания к Заболотному подошел Бутовский.
— Ну, как? Слышали? — спросил его профессор. — Формулировка, конечно, каучуковая: «Нет окончательного доказательства…» Но я ожидал худшего. Теперь — в степь, искать больных тарбаганов!..
Заслуги русской экспедиции по борьбе с чумой были оценены высоко. Международный симпозиум наградил Заболотного, Бутовского, Паллон и многих других грамотами.
XXIV
Последние дни доживали герои-добровольцы на чужбине. Заболотный уже отдал приказ постепенно свертывать работу. В Маньчжурии до осени должна была остаться лишь небольшая оперативная группа.
Готовился в поход за тарбаганами и Заболотный; вместе с ним уезжали ассистент Чурилина и студент Исаев.
Заболотный, исходивший азиатские степи вдоль и поперек, был убежден, что ему удастся найти подтверждение своей гипотезы. Для этого ему нужен был всего лишь один больной тарбаган. Он докажет всему миру, что именно здесь, на Дальнем Востоке, больные тарбаганы носят в себе зловещие микробы в межэпидемический период.
В последний раз все члены экспедиции собрались в зале Противочумного бюро.
— Все вы со спокойной совестью возвращаетесь на родину, — обратился к ним Заболотный, — и я от всего сердца желаю вам счастливого пути! Вернее, почти все. Здесь, в Харбине, останутся до осени несколько человек, с том числе Беатриса Михайловна Паллон. Это совершенно необходимо. Эпидемиологическую настороженность мы пока еще не можем ослабить. Что касается меня и некоторых моих помощников, то нас ожидает напряженный труд по исследованию степных районов Маньчжурии и Забайкалья. Чума, которую мы с вами задушили, может вернуться, ибо она снова приняла незримую форму. Если мы не сумеем отыскать ее следы в природе, эпидемия рано или поздно повторится и соберет, быть может, еще более обильную жатву… Значит, надо во что бы то ни стало найти больных тарбаганов, сохраняющих в межэпидемический период чумные микробы. Правда, — продолжал он, помолчав, — сильные мира сего вставляют нам палки в колеса, но мы как-нибудь выйдем из положения.
В перерыве Бутовский подошел к Заболотному;
— Я хотел бы остаться, профессор. Может быть, я смогу быть вам полезен в ваших смелых и дерзких исканиях.
— Но ведь мы же решили, что вы будете специализироваться по хирургии. Надо быть последовательным…
На следующий день после отъезда томичей Громашевский остановил Заболотного:
— Даниил Кириллович, я хочу быть с вами!..
— Не понял: что значит — со мной?
Громашевский посмотрел ему в глаза:
— С вами — значит в степи, в седле… Я буду искать больного тарбагана, двух, трех найду для вас!
Он говорил горячо, с такой силой убеждения, что Заболотный растерялся:
— Ну что ж… Спасибо за доверие и доброе слово! Но в нашем отряде останется Исаев: ему обещано это… А для вас у меня есть приятное известие. За работу на эпидемии чумы правительство разрешило вам сдавать государственный экзамен в университете. Было бы глупо не воспользоваться этим. Сдавайте экзамен, получайте диплом врача и тогда, пожалуйста, ко мне на кафедру!
XXV
В тот день, когда студенты-добровольцы возвратились в Томск, на неприметный полустанок, затерявшийся в просторах Забайкальской степи, прибыл вагон-лаборатория.
Это была первая остановка маленького отряда Заболотного. Не теряя времени, отряд тщательно обследовал большой участок поля, над которым в синеватой дымке высились сопки. Вечером вагон последовал дальше.
И нот — снова степь, покрытая цветочным ковром. Тарбаганы лениво попискивают у своих норок и, завидев человека, мгновенно исчезают. Но эти зверьки совершенно здоровы. Больного тарбагана можно отличить сразу: взъерошенная шерсть, вспученный живот и вялые движения; он сидит на месте, ничего не замечая вокруг. Для охотника-промысловика такая добыча заманчива: сама дается в руки.