— Можно мне взглянуть? — попросила Анна-Мария.
— От него остался мясной фарш, — сказала Анна Гранлунд, развешивавшая у раковины чистые полотенца. — Я собираюсь сварить кофе, вы будете?
— Да, — сказали Анна-Мария и Ларс.
Затем судмедэксперт посветил фонариком в рот мертвой женщины.
— Фу! — воскликнула Анна-Мария. — Так она не умерла от удара острым предметом? Тогда от чего же?
— Возможно, я смогу тебе ответить во второй половине дня. Удар смертелен, берусь это утверждать. Однако последовательность событий пока не ясна. И еще посмотри сюда, — он повернул ладонь женщины и показал Анне-Марии. — Это тоже может быть признаком шока. Видишь эти следы? Она сжала руки и вонзила ногти глубоко в ладони.
Похьянен стоял, держа руку мертвой женщины, и чуть заметно улыбался.
«Поэтому мне так нравится с ним работать, — подумала Анна-Мария. — Ему по-прежнему кажется, что все это безумно интересно. И чем труднее и запутаннее, тем лучше». Она отметила про себя, что невольно сравнивала его со Свеном-Эриком. А Свен-Эрик стал в последнее время таким вялым и равнодушным. «Но что я могу с этим поделать? — подумала она. — С меня хватает того, что нужно постоянно поддерживать в хорошем настроении детей».
Кофе они пили в курилке. Похьянен закурил, проигнорировав взгляд Анны Гранлунд.
— Странная история с языком, — проговорила Анна-Мария. — Ты сказал — такое часто бывает при шоке? И еще эта непонятная отметина на лодыжке… Удар прошел через одежду. Получается, что она была одета, когда ее убили?
— Да, но я не думаю, что она была на улице и совершала пробежку, — сказала Анна Гранлунд. — Ты видела, какой на ней лифчик?
— Нет.
— Роскошный до чертиков. Кружева и косточки. «Aubade» — жутко дорогая фирма!
— А ты откуда знаешь?
— Да уж сама когда-то интересовалась — когда у меня еще были надежды.
— То есть не спортивный лифчик?
— Абсолютно точно — нет!
— Нам бы выяснить, кто она такая, — проговорила Анна-Мария Мелла.
— Мне чудится в ней что-то знакомое, — сказала Анна Гранлунд.
Анна-Мария резко выпрямилась.
— Свену-Эрику тоже что-то такое показалось! — воскликнула она. — Постарайся вспомнить, где ты могла ее видеть? В продуктовом магазине? В зубном кабинете?
Анна Гранлунд задумчиво покачала головой.
Ларс Похьянен затушил сигарету.
— Ну, теперь ты можешь пойти и разбудить кого-нибудь другого, — сказал он. — Вскрытие я буду проводить сегодня чуть позднее, вот и посмотрим, удастся ли найти объяснение этому ожогу на лодыжке.
— Куда же мне пойти? — вздохнула Анна-Мария. — Без двадцати семь утра в воскресенье. В такое время только вы на ногах.
— Ну и прекрасно, — сухо ответил Похьянен. — Ты будешь иметь удовольствие разбудить всех.
— Да, — серьезно ответила Анна-Мария. — Именно это я и собираюсь сделать.
Войдя в коридор полицейского управления, главный прокурор Альф Бьёрнфут потопал ногами, стряхивая снег, и тщательно обтер ботинки о коврик. Три года назад он поторопился, поскользнулся на обледеневших подошвах, упал и сильно ударился — потом пришлось целую неделю пить альведон. «Признак старости, — подумал Альф. — Начинаешь бояться упасть».
По выходным он нечасто появлялся на работе. Тем более рано утром в воскресенье. Но накануне вечером позвонила инспектор Анна-Мария Мелла и рассказала, что в будке на озере найдено тело женщины, и Альф попросил сообщить ему на следующее утро о ходе следствия.
Прокуратура располагалась на верхнем этаже полицейского управления. Главный прокурор бросил виноватый взгляд на лестницу и нажал кнопку лифта.
Проходя мимо кабинета Ребекки Мартинссон, он каким-то шестым чувством уловил, что там кто-то есть. Вместо того, чтобы пойти дальше к себе, он постучал в дверь ее кабинета и вошел.
Ребекка Мартинссон, сидевшая за письменным столом, подняла глаза.
«Она наверняка слышала звук лифта и мои шаги в коридоре, — подумал он. — Но никак себя не проявила. Сидит тихо, как мышка, и надеется, что никто ее не заметит».
Альф Бьёрнфут не считал, что Ребекка плохо к нему относится. И людей она не боится, хотя предпочитает одиночество. Скорее всего, женщина просто пытается скрыть, как много работает.
— Семь часов утра, — сказал он, переложил гору папок, лежавшую на стуле для посетителей, и сел.
— Доброе утро. Заходи. Садись.