Перед самым завершением школы, когда они уже точно знали, что Делоре уедет в Торикин, а Селла останется, их отношения резко похолодели, что оставило на сердце Делоре глубокий надкол. Казалось прежде, их дружба продлится вечно, но вот она почти уже закончилась. Делоре перебралась в столицу, Торикин, потом совсем в другую страну, и за десять с лишним лет они ни разу не позвонили друг другу. И все же, после смерти мужа и матери вернувшись в родной городок, в котором Селла оказалась единственной, кто рад ее видеть, Делоре обнаружила, что они по-прежнему близки, хотя и не настолько, как в прошлом. Какая-то тонкая стеклянная перегородка между ними, но, наверное, это только потому, что они выросли. Взрослые не способны быть так открыты и доверять так же беззаветно, как дети.
Делоре сцепила холодные пальцы. Повисло молчание, как будто она должна сказать что-то еще, пусть и сама не знает, что именно, и вдруг отчетливо услышалось тиканье часов где-то за стеллажами. Тогда Делоре просто встала и включила чайник.
Селла красила ногти и даже взгляд не поднимала на нее. Когда чайник, закипая, зашумел, Делоре вдруг произнесла:
– Мне кажется, со мной что-то происходит.
И стена тишины упала.
Селла стряхнула с себя трансовое состояние и посмотрела на Делоре с легким беспокойством.
– Что происходит?
– Не знаю. Просто… я как будто на грани чего-то… скверного. Знаешь, я накричала на Милли вчера. Она разлила молоко. Я ужасно рассердилась на нее. Казалось, я готова ее убить, – Делоре прижала к вискам ладони. – Я должна уехать.
– В Льед.
– Нет, – Делоре слабо улыбнулась. – Льед меня сейчас растопчет. Он не переносит унылых. Я хотела бы… но у меня нет сил. Пока останусь в Ровенне. Может быть, Торикин.
– А я не переношу Торикин, – сказала Селла таким тоном, будто сообщала что-то новое.
– А мне только Торикин и нравится в этой странной стране. Но прежде, чем перебираться туда насовсем, я должна найти там работу… жилье… Столько проблем. Я пока не готова их решать.
– Так оставайся здесь, и не будет никаких проблем.
– Здесь все настроены против меня, Селла. Это настолько очевидно, что мне плохо от этого, уже физически.
– Возможно, это всего лишь твое ощущение.
– Нет, Селла, так оно и есть. Мне даже пачку соли не могут дать, не скривив такую физиономию, будто я притащила какую-то немыслимую заразу в их магазин. Не то чтобы в детстве я была тут всеобщей любимицей, но никогда в этом городе ко мне не относились хуже, чем сейчас. Я ничего не сделала, чтобы заслужить это. Люди облили меня холодом сразу же по прибытию. Причем каждый. Как будто существует некое соглашение – быть ко мне максимально враждебным.
– Ну, даже если бы и существовало, я бы не стала его подписывать, – рассмеялась Селла.
Делоре протянула ей руку.
– Да, ты бы не стала. Подруга… – Делоре произнесла это слово почти искренне. Подобных минут нежности было столько прежде… что не помешало Делоре и Селле забыть друг о друге на годы. И сейчас, даже когда пришло это теплое ощущение, внутри оставался недосягаемый холод.
Скрипнула входная дверь, и Делоре надела на лицо непроницаемое выражение. Просто обычный день, спрячь свое беспокойство и проживи его до конца. После всего сказанного на Делоре напала неотвязная молчаливость. День тянулся медленно, в своей скучности такой же мутно-серый, как этот тусклый свет, просачивающийся в окна. Ее утреннее уныние, притаившись, иногда все же проявляло себя с пугающей ясностью. Измученная этим не-светом и не-мраком, Делоре сдвинула шторы и включила лампы. Сквозь фильтр желтого электрического света все должно было выглядеть повеселее, но не выглядело, и Делоре вдруг почувствовала себя такой же пыльной и ненужной, как книги на библиотечных полках.
Ровно в пять Делоре старательно-нежно попрощалась с Селлой, не менее старательно улыбнулась и ушла. На улице уже почти стемнело, накрапывал дождь, и намокшие волосы Делоре слиплись в прядки. Она не обращала на дождь никакого внимания.
Делоре забрала Милли из сада (дочь встретила ее укоряющим взглядом и едва поздоровалась), и они заглянули в маленький магазинчик по пути домой. Делоре пошла бы в другой магазин, но дождь усилился, и, беспокоясь за склонную к простудам Милли, она хотела попасть домой побыстрее, а не петлять по темному городу.
Как всегда, там работала эта неприятная женщина с бесцветными волосами. Она заставила Делоре трижды повторить просьбу, нарочито тщательно пересчитывала деньги и после, отсчитав сдачу, еще несколько секунд рассматривала Делоре мрачным обвиняющим взглядом. «Ну просто смешно», – подумала Делоре. Как будто в этом есть заслуживающая чести смелость – выразить ей свою неприязнь.