— В какой области?
— Юнгианской.
Выражение его лица, со смесью настороженности и неприязни, рассмешило Робин.
— Что ты имеешь против юнгианских терапевтов?
— Не знаю… По сообщениям она мне даже понравилась, но… Подбирая слова, Страйк заметил бронзовое панно на стене за головой Робин, на котором была изображена обнаженная Леда, оплодотворяемая Зевсом в образе лебедя.
— … в общем, она сказала, что ей тоже было нелегко иметь такого отца. А потом я узнал, чем она зарабатывает на жизнь…
Он замолчал и выпил еще бурбона.
— Ты думаешь, она была неискренна с тобой?
— Как сказать… — Страйк вздохнул. — У меня было достаточно психологов, которые объясняли, почему я живу так, как есть, и видели причину этого в моей, так называемой, семье. Пруденс же в одном из сообщений написала, что «исцелилась», когда простила Рокби… К черту, — резко оборвал Страйк, — сегодня твой день рождения, поэтому давай поговорим о твоей семье. Чем твой отец занимается? Ты мне никогда не рассказывала.
— Разве? — слегка удивилась Робин. — Он профессор в области лечения овец, разводит и размножает их.
Страйк поперхнулся коктейлем.
— Что смешного? — подняла брови Робин.
— Прости, — сказал Страйк, откашливаясь и смеясь одновременно. — Просто неожиданно.
— Да будет тебе известно, он весьма авторитетен в своих кругах, — добавила Робин с притворной обидой.
— Профессор овце… Что там еще?
— Лечение, разведение и размно.. Что смешного? — спросила Робин, когда Страйк во второй раз захохотал.
— Не знаю, наверное, «разводит и размножает» — сказал Страйк. — И то, что это овцы.
— У него еще сорок шесть букв после имени. Я посчитала, когда была маленькой.
— Это впечатляет, — сказал Страйк, делая еще глоток бурбона и стараясь выглядеть серьезным. — Итак, когда он впервые стал интересоваться овцами? Это сразу было мечтой всей его жизни или какая-то конкретная овца привлекла его, когда он был…
— Он их не трахает, Страйк.
Возобновившийся смех детектива заставил головы в баре вновь повернуться.
— Его старший брат получил семейную ферму, так что папа изучал ветеринарию в Дареме и, да, он специализировался… Хватит смеяться, черт возьми! Еще он — редактор журнала.
— Пожалуйста, скажи мне, что он про овец.
— Да, так и есть. «Овцевдство», — сказала Робин, — и, прежде чем ты спросишь — нет, у них нет раздела с фото «Овцы наших читателей».
На этот раз взрыв хохота Страйка услышал весь бар.
— Потише, — улыбнулась Робин, понимая при этом, что все на них смотрят. — Мы же не хотим, чтобы нам закрыли вход в еще один бар в Лондоне.
— Нам ведь не запретили посещать «Американский Бар», правда?
Воспоминания Страйка о последствиях попытки ударить подозреваемого в отеле «Стаффорд» были смутными, но не потому, что он был пьян, а из-за собственной слепой ярости.
— Может прямо и нет, но рискни вернуться туда и посмотри, какой будет прием, — сказала Робин, выуживая одну из последних оливок с тарелки, принесенную с первым коктейлем. Страйк уже в одиночку прикончил чипсы.
— Отец Шарлотты держал овец, — вдруг сказал Страйк, и Робин ощутила легкую вспышку интереса, которая всегда возникала при упоминании его бывшей невесты, что, впрочем, бывало редко.
— Правда?
— Да, на Арране, — сказал Страйк. — Он жил там со своей третьей женой в огромном доме. Занимался фермерством в виде хобби, представь. Вероятно, чтобы скрывать налоги. Это были злобные засранцы — в смысле, овцы — не помню название породы. Черные с белым. Огромные рога, желтые глаза.
— Похоже на «Джейкобс», — уточнила Робин и, отвечая на ухмылку Страйка, добавила: — Я выросла с огромными стопками «Овцеводства» рядом с туалетом — естественно я разбираюсь в породах… На что похож Арран?
Но на самом деле ей хотелось спросить: «Какой была семья Шарлотты?»
— Красиво, насколько я помню, но я был в доме только один раз. Не получил повторного приглашения. Отец Шарлотты ненавидел меня.
— Почему?
Прежде чем ответить, Страйк допил свой коктейль.
— Ну, было несколько причин, но я думаю, главная заключалась в том, что его жена пыталась меня соблазнить.
Робин охнула несколько громче, чем намеревалась.
— Ну да. Мне было около двадцати двух, двадцати трех. А ей не меньше сорока. Довольно красивая, если тебе нравятся тощие, как будто сидят на кокаине.
— Как — что…?
Мы ездили в Арран на выходные. Шахерезада — мачеха — и отец Шарлотты очень любили выпить. Да что говорить — у половиныих семьи были проблемы с наркотиками, у всех сводных сестер и братьев.
Мы вчетвером сидели и выпивали после ужина. Я не слишком впечатлил ее отца, похоже он надеялся на кого-то с более голубой кровью. Нас с Шарлоттой поселили в раздельных спальнях на разных этажах. Поднявшись в свою мансарду около двух ночи, я разделся и пьяный упал в постель, выключил свет, но через пару минут дверь открылась. Конечно, я подумал, что это Шарлотта. В комнате было темно хоть глаз выколи. Я пододвинулся, она скользнула ко мне…