— Не-е-ет! — взревела гибрид, упав на колени и закрыв лицо трясущимися руками.
Она уперлась головой в землю и продолжила горько плакать, что-то невнятное бормоча в ладони. Дождь уже почти закончился, начинало светать, а низкие чёрные грозовые тучи уступали место высоким облакам. Одно лишь море не хотело успокаиваться.
— Эва, ты сумасшедшая! — словно гром раздался взволнованный и дрожащий женский голос за спиной. — Ты же меня чуть не убила!
Гибрид смотрела вниз с обрыва сквозь свои пальцы, глаза были ещё мокрые, но внутри резко стало как-то спокойно, как камень с души. Она резко обернулась.
— Мила! — громко и радостно воскликнула девушка, после чего бросилась её крепко обнимать, вновь проливая слёзы, но в этот раз не от горя.
Сестра сперва удивилась реакции, а затем, поняв причину, сильнее прижала Эву к себе, чтобы успокоить. Милу охватило странное чувство, разрывающее душу изнутри: её боевая суровая сестрёнка с ужасным шрамом на лице, седыми волосами, которая только что разрушила скалу одним ударом, сейчас горько плакала у неё на плече. Это были последствия алкоголя или такому поведению было другое объяснение?
~ 16.1 ~
В помещение под руки завели светловолосую девушку, промокшую до нитки, а из-за агрессивного поведения её пришлось связать. Посадив провинившуюся напротив большого резного трона, четверо слуг сделали по шагу в стороны.
— Как приказывали, господин, — сообщили они одновременно.
Молодой мужчина резко поднялся со своего места и быстро подошёл к девушке, наклонившись к самому её лицу.
— Ещё раз ослушаешься или, как сейчас, сбежишь из казармы, — схватив ту за волосы и запрокинув голову назад, начал он злобно говорить, глядя в её напуганные глаза, — никакие связи здесь тебя не спасут. Прикажу сделать из тебя мне праздничную форму или чего хуже придумаю... Поняла меня?
— Д-да, господин, — с трудом сглотнув, еле слышно прошептала девушка.
— Уведите её и бросьте в камеру! — распорядился мужчина, обратившись к четырём слугам. — Пусть пока придёт в чувства, подумает о поведении. И электрический ток в камеру пустите.
— Есть, господин! — подтвердили приказ они, после чего взяли девушку под руки и направились к дверям.
Глава 17. Жизнь за молчание
Прошло немногим меньше года с момента, как на окраине портового города Берген две сестры поселились в заброшенном более тридцати лет назад доме. Практически каждый день Эва ходила в тот самый бар «Дикий Запад», чтобы расслабиться, а время от времени к ней присоединялась Мила. Иногда они по долгу сидели за дальним столиком за колонной, а порой и часа не пробыв здесь, девушки уходили. Местные жители откровенно побаивались двух незнакомок, не желая никак с ними связываться. А вот городская полиция была весьма заинтересована их личностями, оперируя слухами, что бродили по Бергену, и личными наблюдениями. И основание тому было довольно веское: после их появления в городе в разы увеличилось количество убийств, причём не только местных жителей. Основными подозреваемыми, конечно же, стали эти неизвестные, но ни одна улика на них не указывала, только догадки. А любая попытка их поймать или преследовать венчалась провалом. Каждый раз поселенки буквально ускользали из рук полиции, неожиданно пропадая или исчезая на месте.
За все те месяцы, что девушки жили здесь, ни один из жителей ещё не видел лица одной из них, хотя вторая ни от кого не пряталась. В любую погоду эта девушка ходила в одном и том же чёрном плаще, скрываясь за большим капюшоном. Некоторые даже говорили, что её лицо сильно изуродовано, отчего его никогда и не показывала. Между собой девушки всегда разговаривали настолько тихо, что ещё никому не удалось ничего подслушать, но если когда-либо возникали конфликтные моменты, разрешала их только та незнакомка, что не снимала капюшон. Местные жители утверждали, что около этой странной девушки всегда была давящая гнетущая атмосфера, от неё словно веяло опасностью и смертью, а рядом с ней невольно начиналась дрожь в теле, и даже не всегда удавалось произнести хоть слово. Хотя интересно ещё было, что присутствие её компаньонки никогда не чувствовалось, будто мираж, её внешность никто не мог толком запомнить, а вспоминали о ней чаще только при встрече.