Может быть, по этим причинам и рождались неожиданные легенды, связанные со старой сосной. По преданию, и во времена гражданской войны, и во времена Великой Отечественной войны противоборствующие группировки использовали эти ветки-стволы для сведения счетов друг с другом. "Белые" вешали "красных", "красные" — "белых". В Великую Отечественную войну фашисты вешали партизан, а народные мстители отвечали оккупантам тем же. Было от чего сосне вскинуть вверх руки-ветки.
5. "Партизаны". "Партизан" призывали на службу из числа резервистов на 6 месяцев и в возрасте до 50 лет. Большинство инженерно-технического персонала и основная масса рабочих на строительстве "саркофага" составляли именно "партизаны". Это были великолепные строители с опытом работы на стройках от 5 до 25 лет, прекрасно знающие свое дело. Достаточно было просто намека, и они с полуслова понимали, что нужно делать и грамотно выполняли порученную им работу.
Как правило, это был и люди, впервые столкнувшиеся с атомной энергетикой. И то, что они увидели на Чернобыльской АЭС, ошеломило их, но не испугало. За все время работы не было случая отказа выхода на рабочее место. Самоотверженность и трудолюбие "партизан" помогло сократить общее время строительства "саркофага". Как заметил О. Ф. Карасев, старший прораб УС-605, которому много пришлось работать с "партизанами": "Жесткие это были мужики по сравнению с молодыми срочниками-солдатами. В рот не заглядывали, но дело свое делали безотказно".
Это были люди разных национальностей: русские, ингуши, осетины, молдаване, белорусы, украинцы, татары, эстонцы, литовцы, узбеки, чеченцы — представители практически всех народов Советского Союза. Их участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС стало последним "партизанским" подтверждением единства СССР.
Но почему "партизаны"?
Образ партизана времен Великой Отечественной войны — это пожилой бородатый мужик с винтовкой, живущий в лесу. Среди "партизан" Чернобыля практически не было бородатых людей, так как никому не хотелось собирать радиоактивную пыль еще и на лице. Они приехали из городов и поселков страны, не находящихся на военном положении. И все-таки их назвали "партизанами".
Может, потому, что это были уже взрослые люди, имеющие большой жизненный и рабочий опыт, которые быстро адаптировались в нестандартной ситуации. И тогда становится возможным и такое обобщение: если в 1941–1945 годах армия и партизаны выиграли Великую Отечественную войну, то Чернобыльское сражение и, в частности, битву за "саркофаг" выиграли "партизаны" и армия.
6. "Лестница Досифея". Видимо, это правда, что отношение разных людей к работе тоже разное. И какие законы ни издавай, какие деньги за работу ни плати, одни люди будут продолжать ловчить и увиливать, а другие будут работать честно.
Складывалось впечатление, что Д. С. Щапков, инженер-проектировщик ВНИПИЭТ на ликвидации последствий аварии работал все время. Его хорошо знал и помнит до сих пор заместитель начальника УС-605 Роман Нестерович Канюк, который работал на строительстве "саркофага" с 29 мая по 13 августа 1986 года и часто пользовался данными проектировщика Щапкова. И множеству других людей был нужен Щапков. И никому не было отказано в просьбах, несмотря на то, что простых просьб на строительстве "саркофага" просто-напросто не было. Любая просьба или задание на Чернобыльской АЭС требовали личного посещения третьего или четвертого блоков. Сначала это были работы, связанные со строительством "саркофага", последующие командировки были связаны с обследованием четвертого разрушенного энергоблока.
Всем, кому пришлось бывать в недрах взорвавшегося четвертого блока, приходилось спускаться по "лестнице Досифея". Лестница была названа так в честь Досифея Степановича Щапкова. Это он проектировал важную во всех отношениях пешеходную тропу в недрах "саркофага". Этот маршрут оказался сравнительно безопасным в радиационном отношении. По "лестнице Досифея" прошли тысячи "ликвидаторов" и ученых. Но первые следы на маршруте путешествия в ад протоптал именно Досифей Степанович Щапков.
Вспоминает Р. Н. Канюк: "Мне стыдно перед теперь покойным Д. С. Щапковым. Этот рядовой инженер ВНИПИЭТ по десять раз ежедневно заходил в зону и приносил мне данные, которые я передавал Беляеву в штаб (Минсредмаш. — Е. М.), в Москву, для проектирования отметок деаэраторной. Ведь я его, можно сказать, посылал на верную смерть!
Однажды Щапков спросил меня, почему я не подал его фамилию на награждение. Я ничего вразумительного не смог ему ответить, так как не я решал эти вопросы".