— Взрыв! — сказал сам себе Нариман.
Это слово пробудило в нем искру какой-то не совсем еще ясной надежды. Нариман сбежал с горы. Он торопился вниз, повторяя про себя слово «взрыв», словно боялся его забыть. Мысль не давалась, но уже волновала, пробиваясь. Нариман ворвался в вагон-контору и долго не мог перевести дыхание.
3
Если бы в теплом доме весело плясал огонь в печи, когда возвращаешься с работы продрогшей! А на печи стоял бы казанок и в нем булькал свежий бульон, благоухая мясным ароматом. А навстречу вышла бы свекровь, добрая и ласковая.
— Ох, сношенька! Ну до чего ты озябла! Раздевайся, родная! Ермекжан! Мама пришла! Встречай! Не плачь же, глупенький. Мама пришла, — сказала бы она.
Но таких дней не будет. Пусто в темном и настывшем доме. В ее единственной комнатенке. Ранний вечер, нет еще шести, а уже совсем темно. Марзия не раздеваясь зажгла свет и стала подкладывать в печь уголь. Какое-никакое, а все же собственное жилье. Все лучше, чем нартасские вагончики. Когда-то комната была теплой и уютной, как гнездышко зимородка. Была семья. Адиль и Ермек согревали сердце Марзии. А теперь, как бы ни старалась она содержать ее в чистоте и порядке, в комнате холодно и пахнет нежилым духом. Даже стены вроде потемнели. В ветреные дни в печи что-то начинает хрипеть, и становится страшно.
На душе у Марзии неспокойно. Каждое воскресенье ездила она в Сунге, к родителям, а нынче все дороги занесло. Как там старики? В их возрасте люди часто болеют, особенно в ненастные дни. Каким стал ее Ермек?
Давно, с самого начала бури, не приходил Нариман. Он здесь, совеем рядом, но, видно, тяжелая у них сложилась обстановка, раз не идет.
Уголь не разгорался. Или она растопку неправильно разложила? Коптит, дымом исходит, а не хочет гореть.
— Да пропади он пропадом, такой дом, где нет мужчины! — в сердцах воскликнула Марзия, поливая растопку керосином.
— Мужчина здесь, если нужен, — раздался за ее спиной голос.
Марзия чуть не упала от испуга, но нашла в себе силы оглянуться. Сердце подкатило в самому горлу, кровь бросилась в лицо.
— Откуда ты взялся? Как леший!
Это был Адиль. Он появился бесшумно и незаметно, нежданно и не вовремя. Грязное, старое пальто висело на нем бесформенным мешком. Борода отросла и неряшливо свалялась. Красивые прежде усы закрывали рот, концы их вяло свисали по углам губ. Из набрякших век тускло смотрели глаза. Лицо помятое, несвежее, опухшее. Из-под облезлой шапчонки выбиваются сальные пряди давно не стриженных волос.
— Откуда, спрашиваешь? А я теперь здесь, в Нартасе, пахать буду. Вернулся. Или это не мой дом?
— Пахать? — удивилась Марзия.
— Ну, работать, горб ломать. Не все равно где? В свой дом…
— Нет! Это не твой дом! Ты заблудился и попал не туда. Как тебе совесть позволила перешагнуть этот порог?
— Где Ермек?
— Тебя это не касается. Кто ты ему? По какому праву спрашиваешь о нем?
— М-м… Ты все еще сердишься, я вижу.
Адиль стал приближаться, желая обнять Марзию. Она с силой толкнула Адиля в грудь и схватила кочергу.
— Не подходи! Хуже будет!
— Оставь. Я думал, что ты соскучилась по мне, но вижу, что ошибся.
— Еще бы! Скучать по такому? Много чести! Истосковалась, кусок в горло не лезет.
— Ну, будет тебе…
А она сказала ему эти слова и вдруг почувствовала их правду. Да, скучала она по нему, ждала. Но ждала совсем другого Адиля. А перед ней стоит его тень. До чего он дошел! Так опустился, износился, о тоба![18]
— Толкаешься? То есть отталкиваешь меня? Ты же не была такой злой, Марзия! Замерз я, как собака. Дай отогреться. Есть у тебя глотнуть чего-нибудь? Ради бога, дай! Ради Ермека нашего! Умираю, выпить хочу!
— Что? — испугалась Марзия. — Бога ты не знал, от Ермека отказался. Убирайся лучше, не береди душу!
«Ах, неужели мои слова нашли его и сгубили? — стала расти в ней жалость к этому слабому человеку. — Хоть и хуже собаки, да ведь отец он моего ребенка. Несчастный, искалечил свою жизнь, уродом стал в глазах людей. Больной человек…»
— Хорошо, я уйду, коли ты гонишь. Не думал я, что наша встреча будет такой. Дай мне немного денег взаймы. До получки. Я же устроился работать на этот рудник. Охраняю склад со взрывчатыми веществами, ну, еще гружу эту смерть на машины. Заработок неплохой. Работа опасная, вот и не жалеют денег. А мне-то чего за жизнь цепляться? Завтра получка. Ну, Марзия, поверь мне, право, выручи! Порычишь, да не укусишь. Лучше меня не упустишь. Так-то, девушка! Ну, давай! Аманкул взял. Говорят, свой не убьет, чужой не помилует. Какой-то новый бугор не хотел меня принимать, да Аманкул настоял. Бугра того фамилия вроде Данаев, собачья порода! Так что ты не бойся, я долг верну. А сейчас выручи, а?