Возникло молчание. Шокированные оборотни смотрели на альфу, и каждый вдруг подумал об ужасном запахе Герольда. Запахе падали. Неужели Давид все-таки прав?
- Ты лжешь! - Прорычал волк, пораженный, что брат как-то узнал об этом страшном секрете. Он понимал, что если соплеменники поверят во все это, вождем Герольду больше не быть.
- Нет, братец! Ты трахал труп, а пока ты это делал, твою душу пожирал Мор. А после того, как от твоей души осталась лишь малая часть, бог зла и смерти начал требовать от тебя жертв. Так ведь, Герольд? Посмотри на меня! - Давид говорил громко, с жуткой улыбкой на лице. - У меня два глаза теперь, и я ими вижу все! А еще я вижу тьму вокруг тебя и Мора, который стоит за твоей спиной!
Альфа, сбитый с толку, оглянулся, и в этот момент по рядам волков раздался удивленный гул. Получалось, что Давид был прав. Сторонники узурпатора, наблюдая всю эту картину, невольно поежились.
- Да, ты прав! Мне нужна жертва! И эта жертва - ты! - Крикнул Герольд, делая шаг к омеге. - У меня предложение. Мы вступаем в битву, вдвоем, ты и я. Победитель объединяет под собой оба племени. Проигравший становится его рабом, с которым можно будет делать все что угодно, вплоть до смерти. Согласен? Или боишься?
- Тебе надо бояться. Полнолуние близко. - Рассмеялся Давид и тоже сделал шаг вперед, попутно вытаскивая меч. - Защищайся!
Омега мог избежать поединка, но он не стал этого делать. Надо было показать свою силу, заработать уважение соплеменников. И Давид принял бой своего брата. Трезво оценивая свои возможности, волк понимал, что его плюсы - это ловкость и выносливость. Надо было любой ценой измотать соперника, а потом, дождавшись, когда он устанет и совершит ошибку, атаковать и победить.
Бой шел долго. Герольд, полностью уверенный, что победа будет за ним, но при этом понимая, что тянуть никак нельзя, всей своей мощью обрушился на брата. Однако, тот раз за разом уворачивался от ударов, почти не нанося ответных. Альфа не учел, что за плечами Давида огромный опыт как в войне с Красным племенем, так и в охоте. Что это не был обыкновенный пугливый омега. Скорее, Давид сейчас больше походил на бету. За свою жизнь оборотень овладел одним, но самым важным искусством - искусством выживания. Омега знал, что у него нет права на ошибку и был крайне внимателен и сосредоточен. Наконец, его стратегия стала приносить плоды: Герольд начал спотыкаться.
- Неужели убьешь родного брата? - Альфа, сообразив, что бой затягивается и вот-вот завершится не в его пользу, попытался морально надавить на брата, но омега был не из впечатлительных. Давид никак не отреагировал на слова Герольда, он дрался, по-прежнему двигаясь с удивительной легкостью.
Наконец, когда альфа уже чувствовал, что хрипит от усталости, он сделал отчаянную попытку ударить мечом в грудь Давида. Однако, тот как будто ждал этого. Омега ловко увернулся и вдруг точным броском проткнул правое плечо брата. От резкой боли Герольд выронил меч, и поле битвы утонуло в радостных криках.
Не переставая держать перед собой клинок, Давид огляделся. Его подопечные торжествовали, чего не нельзя было сказать о союзниках Герольда. Они стояли понурые, растерянно и со страхом глядя на ликующих соперников. И только один оборотень выделялся из толпы. Это был Аскольд. Он стоял на коленях перед воткнутым в землю мечом. Давид догадался, что альфа молился все это время.
Герольд не сразу понял, что проиграл. Из его раны сочилась кровь, но боли уже почти не было. Оцепенев, волк смотрел на брата, смотрел на соплеменников. Отчаяние овладевало бывшим вождем. Затем кто-то связал ему руки, куда-то повел, однако Герольд видел только густые сумерки перед собой и слышал чьи-то далекие голоса и гул ветра.
Убедившись, что соперник побежден, Давид почувствовал, как жуткая усталость наваливается на него. Хотелось сесть и заплакать. Но расслабляться было нельзя. Омега подошел к поднявшемуся с колен Аскольду, и, едва сдерживая эмоции, прижался лицом к шее альфы.
- Только не обнимай меня здесь. Не надо чтоб видели.
Альфа стоял не шелохнувшись. Он понимал, что волки не должны видеть в Давиде омегу, не должны даже предположить, что оборотень может быть слабым или уставшим, но сердце Аскольда разрывалось, видя как измучен молодой вождь.
- Держись, родной. - Только и мог ответить оборотень, понимая, что сейчас для Давида самое сложное время: момент становления его власти, его авторитета.
- Прикажи найти Роджера, он где-то в шатрах. - Прошептал омега, затем едва заметно коснулся губами шеи волка и, быстро отпрянув, повернулся к подопечным Герольда. Их уже разоружили, они стояли толпой, отдельно ото всех.
- Все, кто предал моего отца, если хотите чтобы я оставил вам вашу никчемную жизнь, каждый подойдет и поклянется мне в верности. Остальных я казню. - Давид оглядел оборотней, демонстрируя звериный оскал. - А потом вас ждет суд за преступления против омег! И каждый получит по заслугам!
========== Глава 115. Казнь ==========
Видя, что Давид едва держится на ногах, Феофил направился к себе в шатер, чтобы приготовить восстанавливающее силы снадобье, которое помогло бы омеге дожить до конца этого бесконечно тяжелого дня. Альфа понимал, что без казней дело не обойдется, и молодому вождю придется принимать в этом непосредственное участие.
Вернувшись в шатер и помешивая травы в густом мясном бульоне, лекарь думал сейчас не о судьбе племени. Феофил никак не мог отойти от удивления. Но его поражало вовсе не то, что омега вернулся целым, да еще и с глазом, и не то что он занял место вождя, причем абсолютно законно… Оборотень не мог поверить, что избалованный, жестокий и эгоистичный Давид, столько лет презиравший Аскольда, в первый же день кинется в объятия альфе. Неужели влюбился? Или, может, он и раньше его любил? Только ведь глупый же, гордый, не хотел признаваться в этом даже себе. А теперь поумнел. Вот только знает ли Давид, что произошло тогда во время экзекуции? И если узнает, что Герольд изнасиловал Аскольда, не разорвет ли отношения с опозоренным альфой? Ведь все равно это вскроется, рано или поздно. От этих мыслей Феофилу становилось плохо. Он был уверен, что молодой вождь не в курсе того, что произошло в тот день.
Когда, наконец, отвар был готов, альфа помчался обратно, на импровизированное вече, где Давид уже принимал клятвы верности от предателей.
Молодой вождь стоял, скрестив руки, зло глядя на каждого подходившего к нему альфу или бету. Каждый вставал на колени, называл свое имя и целовал щиколотку Давиду, обещая преданность и покорность.
Феофил заметил, что оборотень распределяет всех на две группы, но по какому принципу, было понятно, кажется, только самому вождю. Присяга длилась до заката: после предателей, которых сразу же определили в два разных загона, наподобие тех, в которых подонки держали своих жертв, клясться в верности начали все омеги. Но здесь Давид никого на группы не делил и его лицо стало куда мягче.
Когда, наконец, все желающие присягнули, вождь подозвал Аскольда и начал с ним о чем-то шептаться. В этот момент, пользуясь передышкой, к вождю незаметно подошел и Феофил, который невольно услышал обрывок разговора. Давид обсуждал с Аскольдом судьбу братьев-предателей.
- Ты уверен, что Роджера и Герольда следует поместить в одно помещение? Что, если они опять заговор устроят? Или сбегут? - Аскольд яростно шептал омеге над самым ухом, однако тот замотал головой.
- Роджер еле ходит, куда они денутся… - Молодой вождь выглядел крайне задумчивым. - Тут скорее другого бояться надо. Чтобы Герольд до утра дожил.
- Ты не собираешься казнить их?
Давид пожал плечами.
- Решим завтра на вече. Они организаторы мятежа, их судить всем племенем надо.