Положение было критическим: неудача могла деморализовать 13-ю дивизию, которая в значительной части состояла из пленных красноармейцев той самой 46-й стрелковой дивизии, которая сейчас с севера форсировала гать. Отбросив белых от перешейка, красные могли ворваться в Крым.
В резерве у Слащева оставались только юнкера и 8-й кавалерийский полк.
Слащев решил прибегнуть к последнему средству, к тому средству, которое неоднократно выручало его прежде: личному примеру.
Борис Ордынцев находился в резерве Слащева во главе одного из взводов юнкеров. Он увидел, как перед батальоном появилась хорошо знакомая фигура генерала — бледное лицо, горящие глаза, длинная кавалерийская шинель, обметающая ноги при ходьбе…
— Юнкера! — загремел голос Слащева, перекрывая гул канонады и вливая в сердца солдат ни с чем не сравнимую энергию беспредельной храбрости и презрения к смерти. — В колонну по отделениям… Стройсь! Оркестр… «Прощание славянки»! Батальон… Ма-арш!
Юнкера, четко печатая шаг, двинулись к Сивашу. Военные музыканты шли рядом, выводя с трагическим надрывом мелодию марша. Борис шагал впереди своего взвода, полной грудью вдыхая воздух весны, воздух боя, воздух славы. Горестные и бравурные звуки оркестра поднимались к небу, и безнадежная, обреченная судьба шагала впереди в образе непобедимого, бесстрашного молодого генерала, неврастеника и кокаиниста. Такой атаке нельзя было противостоять. Артиллерия красных стала стрелять беспорядочно, ни один снаряд не попадал в цель, многие шрапнели давали камуфлет, то есть взрывались в земле. Ружейный огонь красных тоже стал беспорядочным, пули летели через головы, несмотря на большое расстояние до цепей. Батальон вошел на гать. Красные начали отступать — сначала отдельные люди, потом вся цепь. Артиллерия смолкла — видимо, началось бегство. Сзади раздалось нестройное «ура!» — бригада 13-й дивизии густой толпой сбегала на гать вслед за ровной колонной юнкеров.
Борис чувствовал необычайный подъем, родственный опьянению. Какая-то часть его сознания понимала, что один-единственный пулемет или одно орудие красных могли бы остановить сейчас атаку, смести марширующих юнкеров, если бы этот пулемет, это орудие были в решительных, недрогнувших руках людей, не поддавшихся панике, но в то же время он понимал, что этого не будет, что красные ошеломлены, сломлены и атаку Слащева никто не остановит.
Не сбиваясь с шага, батальон, не потеряв ни одного человека, поднялся на северный берег Сиваша. Горестные и победоносные звуки марша плыли над Чонгарским полуостровом. Шла весна двадцатого года.