— Никогда о таком не слышал. — В голосе Дмитрия прозвучал скептицизм.
— Это и неудивительно, ведь даже для фюрера существование такого ордена было тайной. Каждый из членов ордена присягал на верность лично Гиммлеру — Гитлер расценил бы это как измену. Поэтому существование его держалось в тайне, на людях они не носили никаких знаков отличия — своей принадлежности к самому элитарному сообществу в недрах СС. Лишь когда они не опасались быть застигнутыми никем из посторонних, они снимали обычную форму и надевали ту, которая соответствовала их статусу.
— Как?
— На обшлагах формы каждого бойца СС была надпись.
— Еще бы. — Гехт сбросил со стола ноги и подобрался. — «„Лейбштандарт СС Адольф Гитлер“[3], дивизия Рейх, Теодор Эйк». Это вошло в историю.
— Вот и орден решил увековечить себя подобным образом. Только название ордена на обшлагах было вышито не серебряной, а золотой нитью.
— Орден «Мертвая голова», — негромко проговорил голос в динамике.
— Вот именно.
— Ну так что с ними сталось? — нетерпеливо подгонял Гехт.
— Все члены ордена исчезли в начале 1945 года. Кто-то говорил, что они сбежали за границу. Кто-то — что погибли, обороняя Берлин. Но я так не думаю. Если они и умерли, то не раньше, чем исполнили последний данный им приказ.
— Какой приказ?
— Сопровождать поезд.
Глава 26
Китцбюэль, Австрия
7 января, 15.31
Лыжный сезон был в самом разгаре, и словно сошедшие с рекламных открыток улочки Китцбюэля были полны народа. Люди спускались с гор, неся на плечах лыжи.
Арчи осторожно пробирался сквозь толпу одним глазом поглядывая в карту и стараясь никого ненароком не толкнуть. К счастью, дом, который он искал, стоял лишь немного в стороне от главной пешеходной зоны, и вскоре он с облегчением вырулил на подъездную дорожку.
Дом выглядел куда более опрятным, чем разросшийся сад, стены выкрашены ярко-желтой краской, верхний этаж обшит новыми деревянными панелями. Слева утопал в снегу самодельный дощатый гараж.
Дверь была справа, нужно было подняться на несколько ступенек. Арчи позвонил в колокольчик. Ответа не было.
Он сошел с крыльца и со вздохом оглядел дом. Путешествия обычно не доставляли ему удовольствия — Арчи не любил покидать Лондон, делал это лишь в случае крайней необходимости, — но хуже всего, если он приехал напрасно.
Он снова поднялся на крыльцо и позвонил. На этот раз дверь открылась почти сразу же, он был застигнут врасплох.
— Ja?
На пороге стояла женщина, волосы ее были повязаны голубым, в горошек, платком, на руках были резиновые желтые перчатки. Одета она была в трико и безрукавку. В коридоре у нее за спиной он различил силуэт трехколесного велосипеда и футбольный мяч.
— Guten Tag, — запинаясь пробормотал Арчи.
В отличие от Тома и Доминик Арчи в своих языковых познаниях не шел дальше формул вежливости, а по-французски сумел-таки выучить несколько фраз, употребляемых при игре в баккара.
— Я ищу мистера Ламмерса. Мистера Манфреда Ламмерса. — Он сверился с конвертом, который нашел в доме Вайссмана, и показал конверт женщине, не надеясь, что она поймет его произношение. Она наклонилась, прочитала имя и выпрямилась. Лицо ее погрустнело.
— Простите, — она говорила с сильным акцентом, — герр Ламмерс умер. Два… три года назад.
— Ох. — Он сразу сник. Опять все сначала.
— Может быть, я могу помочь? Я племянница. Мария Ламмерс.
— Спасибо, но вряд ли. Видите ли, я хотел поговорить с ним о живописи.
— Живопись? — Она гордо улыбнулась. — Он любил рисовать. Вы коллекционер?
— Нет-нет, не о его живописи, о другой, — поспешно поправил Арчи, — того художника звали Карел Биляк.
— Я такого не знаю, — смутилась она, — только дядю.
— А вот это? Думаю, ваш дядя послал это кому-то в Англию. Вы узнаете эти работы?
Она взяла фотографии, внимательно их рассмотрела и покачала головой.
— Nein… нет, простите, я их не… — Она запнулась, разглядывая последний снимок.
— Что?
— Вот этот. — Она держала фотографию картины, на которой был нарисован замок. — Эту я прежде видела.