— Разумеется. Нам, парням из других миров, есть о чем потолковать.
— Нам? — я не донес ложку до рта, — ты тоже…
— Двоедушник, — улыбнулся он, — угодил в это тело, когда ему было семь. Обозленный на весь мир мальчонка. Чокнутая семейка помешанная на контроле и… пытках. Я как раз попал в тело, когда пацану вырывал ногти его старший брат. Знаешь за что?
Я помотал головой.
— За то, что он не помыл руки перед едой. Грязь забилась под ногти. Парень просто играл в саду. Его всегда привлекали растения, как и меня. В общем, явившись с недостаточно чистыми руками, он, тем самым, оскорбил не только семью за обеденным столом, но и присутствующих гостей.
— Я сейчас расплачусь, — скривился я и съел кусок кисло-сладкого пирожного, — мне винить твоих… вернее родителей Виктора за то, что ты долбанный психопат?
— Винить можешь кого угодно. Их, меня, себя, полнолуние или утренний дождь. Плевать. Виноватых ищут все. А когда находят, очень хотят от них избавиться. Я вот довольно быстро нахожу виноватых в своих неудачах. И им становится очень плохо. Они умирают. Смекаешь, к чему я?
— К тому, что следует чаще смотреться в зеркало? Поговаривают, что главный виновник торжества, чаще всего скрывается там.
— Ты забавный, Чернокотов, очень. — Тасманов промокнул губы салфеткой, — ты заставил меня поступиться принципами! А принципы это основа основ любого уважающего себя мужчины. Я никогда не трогаю тех, кто не трогает меня. Но из-за тебя, мне пришлось сделать исключение.
— Всё же проклятье лоз это твоих рук дело? — оскалился я, — знаешь, а я нихрена не удивлен. Втянул в это ни в чем не повинную девушку. Ты не имеешь право называться мужчиной.
— Обязательно покаюсь в храме первопредков, когда всё закончится. А пока… сделка. — Он вынул из кармана пиджака маленький флакончик пурпурного цвета, — Противоядие ещё реже яда. Цени его, Чернокотов. Оно стоит почти как приз на этой гонке. Так что, можешь его продать графу Сорокину за кругленькую сумму. Думаю тех денег хватит, чтобы вернуться в игру как барон. Как уважаемый барон…
— Я не ты, Виктор. Я не готов наживаться на чужом горе и манипулировать.
Тасманов сжал ручку чашки так крепко, что она лопнула у него в руках, окрасив кровью белую скатерть.
— Ты нажился на моем горе, когда обокрал меня! — оскалился он, перевязывая пальцы белоснежным полотенцем.
— Се Ля Ви.
— Французский… — Виктора передернуло, — ладно, к делу. Продемонстрируй силу Люм, и тогда получишь противоядие.
— А как я узнаю, что во флаконе не лимонад или виноградный сок?
— Никак. Только поверить мне на слово, — усмехнулся Виктор, — я держу своё слово. Ты же, наоборот. Уже неоднократно продемонстрировал, что веры тебе нет.
— Чтоб тебя… а если кто-то увидит? — сердце заколотилось, как бешеное.
— Разве здесь кроме нас кто-то есть? — ухмыльнулся Тасманов и щёлкнул пальцами.
Все люди одновременно встали из-за столов и покинули «Обломовъ». Обслуживающий персонал вышел следом. Теперь в ресторане стояла гробовая тишина.
— Только ты и я, Чернокотов… Докажи, что отныне я могу тебе доверять. В противном случае сделки не будет, — ухмылка на лице графа Тасманова стала лишь шире, оттого коварнее.
Я подбросил псевдолюм. Пресвятые наномашины, пожалуйста, пусть эта самопальная хрень сработает.
На ладонь упал король. И я уже не был Тимофеем Чернокотовым. Я выглядел как тот мудила-журналист, который приставал ко мне с провокационными вопросами.
— Жмешь руки журналистам? — засмеялся Тасманов, — кто следующие на очереди? Расхитители гробниц?
— Сам жалею об этом, — я подбросил фишку, выпал Шут и я вновь стал самим собой, — убедился?
— Обмен, — довольно кивнул Тасманов, — ты не пожалеешь об этом, Тимофей Чернокотов, — он вложил мне в ладонь заветную склянку.
— Очень надеюсь на это, — я покрутил в пальцах противоядие.
— Сейчас ты сделал нечто большее, чем спас Елизавету Павловну. Скоро… Скоро в Империю придёт ветер. Ветер перемен, Тимофей. Понимаешь, о чём я? — Виктор с улыбкой спрятал фишку в кармане пиджака, не сводя с меня глаз.
— Понятия не имею, — скривился я.
— Когда время придёт, страна будет знать своих героев в лицо. Это я тебе гарантирую.
Если он говорит о том, о чём я ранее думал… Твою мать, они с Мышкином действительно замышляют ЭТО⁈
Глава 35
Только бы сработало — думал я, прижимая к груди зелье исцеления. Сердце колотилось, как заведенное, когда я очутился на пороге городской больницы.