Атмосфера праздника в городе знаменовала для больницы прямо противоположное. Чрезвычайные смены и забитые палаты. Как правило пьяными дебоширами с отравлением или ножевыми ранениями.
Честно сказать, это сильно отличалось от Геона. Там нет денег — нет медицинской помощи. Нет никакой помощи. Даже спасатели откажутся тебя из-под обломков доставать, если у тебя страховой полис не оплачен. Но здесь… здесь государству будто бы и не плевать на своих граждан.
Я зашёл внутрь больницы. Внушительное здание на четыре этажа. Раньше, по слухам, принадлежало князю Юсупову. Это была его частная резиденция, но когда он покинул страну, в качестве жеста доброй воли оставил здание в управление городом. Очевидно добрая воля, была не такая уж и добровольная. Скромная взятка за собственную голову.
Внутри я спросил у миловидной веснушчатый девушки, как найти палату Лизы. Та сначала отнекивалась, мол, извините, данные о пациентах не даём. Но я то знаю, что добрым словом и букетом цветов можно открыть многие двери.
Вот например дверь в палату Лизы открыть цветами бы не получилось. Только аллергенными.
Два бугая охранника стояли по струнке, сложив руки на поясе. Чувствую с ними дипломатией вопрос не решить.
Ну и ладно. Я зашёл в соседнюю палату, где валялся мужик с гипсом по всему телу. Открыл окно, впуская суровый сквозняк.
— Я быстренько, — подмигнул я человеку-гипсу, — туда и обратно. Ладно? Окно пока подержу открытым, ты тут это, не простудись.
И чего я вдруг стал таким добрым? Раньше бы вломился с ноги. Вместо цветов — угрозы. Вместо тактичного обхода сломал бы тем бугаям колени. Старею что ли?
Нога скользнула по парапету. Вот падла, чуть не навернулся.
Лиза, я иду. Ну почти. Ползу точнее, в надежде не свалиться вниз. С одной стороны хорошо — больница рядом, не пропаду. С другой — если расшибу флакон, то никогда себе этого не прощу.
Какая удача, что окно к Лизе было открыто. Только проветривать палату когда в ней есть пациент, такое себе. Дубак натуральный.
Я аккуратно влез и закрыл за собой окно. Единственный пациент данной палаты —. Елизавета Павловна Сорокина. Не волнуйся, скоро тебе полегчает.
Ногой подвинул стул к её койке и сел. Девушку знатно лихорадило, она бредила во сне. Волосы липли к мокрому горячему лбу. Проклятье пожирало ее изнутри. Стремительно, как раковая опухоль.
Я откупорил бутылочку с противоядием, наклонился к Лизе, и запрокинул её голову.
— Только бы помогло, — горлышко бутылька коснулось ее пересохших губ. Пурпурная жидкость полилась в рот.
Теперь нужно ждать и надеяться на лучшее. Я взял ее руку и прислонился к ней лбом. Пожалуйста, первопредок Лизы. Сорока. Дай ей выкарабкаться… молю.
Эндерал
Город Геон
В Геоне, под холодным неоновым светом, улицы были живыми, но отнюдь не от радости. И не от того, что город процветал. Улицы словно кишки гигантского, ржавого механизма, извивались между небоскребами, утыканными голографическими рекламами и мигающими обещаниями, которые никогда не сбудуться. Запах дешевого синтетического кофе и выхлопных газов висел в воздухе, смешиваясь с ароматом дешевых специй из уличных лавок с фаст-фудом.
Над головами проносились летающие такси. Блестящие корпуса отражали огни, которые были единственным источником света в этом замусоренном мире. Фары освещали стены, покрытые трещинами; виднелись граффити, большинство из которых были просто бессмысленными каракулями местных вандалов. Но некоторые из них, как острые осколки стекла, пронзали душу своим посланием. Пронзали души тех, кто знал, о ком идёт речь.
«Где Вейн?»
Вейн, легендарный техномаг, чье имя внушало страх и уважение, пропал без вести. Его исчезновение, словно капля масла в бокале виски, разбудило беспокойство в этом городе, уже привыкшим к беззаконию корпораций. Теперь, вместо того, чтобы быть символом надежды, Вейн стал символом страха для простых людей. Раз корпы смогли добрать до него, то смогут придушить любое сопротивление.В Геоне, под властью Инуяси, жизнь протекала в борьбе за выживание. Каждая улица была полем боя, где люди сражались за кусок хлеба, за глоток воды, за право дышать. И каждый день, глядя на граффити с вопросом «Где Вейн?», они задавались тем же вопросом, но про себя: «Где наша надежда?». А надежда, как принято говорить, умирает последней.
Однако, подавляющее большинство, что было способно сложить два и два, догадывалось, что могло случиться с легендой Геона.
Нападение террористов на главную цитадель «Инуяси».