— Честно? Тимофей не злится на Сануру?
— Разве что на себя, за то что дал в себе сомневаться. Я люблю тебя Санура, но… по-своему. Ты часть моей семьи, понимаешь?
— Да… но Сануре больно смотреть на настоящую любовь, которую показывает хозяин к… к Лизе.
И это проблема.
— Начальник! — Нуар поднялся по ступенькам о ошалело посмотрел на мои раны, — о Первопредок! Это Булгаков тебя так?
— Это Санура, — не дала мне ответить девушка, — потому Санура не хочет больше мешать счастью Тимофея и она уйдет.
Она вывернулась из моих объятий и встала.
— Стой! — я поднялся следом за ней, едва не скорчившись от боли, — не уходи. Прошу, останься, — я положил ладонь на её скулу, — ты дорога мне, Санура.
Девушка накрыла мою руку своей и потерлась щекой.
— Санура знает, но… — она отстранилась, — Сануре нужно побыть одной и многое обдумать. Тимофей позволит?
С тяжестью на сердце я дал согласие. Ведь с самого начала, я ей говорил, что не держу её и она вольна уйти, когда пожелает… и почему только в такие моменты, начинаешь ценить то, что у тебя было? В моменты утраты.
— Начальник? — Нуар переводил жёлтые глаза с меня на Сануру и обратно, — да что тут случилось⁈
Санура приблизилась к коту, села на корточки и ласково провела пальцами меж ушами, приглаживая шёрстку.
— Санура будет скучать.
Минут двадцать после ухода Сануры мы сидели с Нуаром в тишине. Я заблокировал чакры, чтобы не чувствовать боль и направил всю энергию на регенерацию. Процесс не быстрый, но все же.
— Поверить не могу, начальник…
— Ага, — протянул я, инстинктивно ища в кармане сигареты, в кои-то веки моя привычка из прошлой жизни сейчас бы пришлась кстати, — как думаешь, куда она ушла?
— Не знаю. В тихое место, где её никто не тронет?
— Хм, — я осмотрел себя, порванный пиджак, красную от крови рубашка, — Ефим мне всю плешь проест.
— Я бы больше волновался за Елизавету Павловну. Она тебя прикончит.
— Елизавета Павловна ничего не узнает, если ей об этом не говорить, — подмигнул я, — свалим все на Булгакова.
Кстати, о нем. Этот жалкий дождевой червь очухался и пытался уползти с места событий.
О нет. Я так просто тебя не отпущу, приятель.
— Куда это ты намылился? — я спустился вниз, попутно поднимая с пола одну из многочисленных труб.
— Нет-нет-нет! Постой! Постой! — он перевалился на спину и выставил перед собой руки, — не бей! Я… кое-что тебе расскажу, если отпустишь меня!
Один раз его уже «отпустили». Теперь расхлебываю дерьмо, что он заварил.
— Не думаю, что ты сумеешь меня заинтересовать, — я замахнулся трубой.
— Я знаю, что тебе нужен Люм!
Я в ту же секунду остановился…
— Откуда ты знаешь про фишку? — прищурился я.
— Сегодня последний шанс забрать её у французов! Я… я знаю где они остановились! Скажу! Только не убивай!
Я и не собирался его убивать. Так, ноги максимум переломать да рожу подпортить. Ну да ладно, пускай говорит.
— Внимательно слушаю.
— Отель «Николаев»! В центре города, ты его не пропустишь! Там сейчас полно охраны… Если не заберёшь у них Люм этой ночью, то больше его не увидишь… Это всё что я знаю, клянусь. Не убивай.
Последний шанс? Они что, просто покинут гонки и сорвутся отсюда во Францию? Вполне возможно. Вот же дерьмо.
— Живи, сволочь, — ухмыльнулся я. — И Горелово в покое оставь. Сунешь туда хоть нос, убью.
— Спасибо, — с облегчением выдохнул Булгаков.
— Какой ты понимающий. В таком случае не буду ломать тебе вторую ногу.
— П-п-подожди. Что значит вторую? У меня обе ноги целы.
— Это пока, Лёша. Это пока.
Глава 45
Этой же ночью
После того как закончил с Булгаковым, я не стал возвращаться в отель. Не было времени. Плюс ещё бы Лиза завязалась, Альберт бы разворчался. Я пошел в ближайший магазин одежды и прикупил себе прикид типичного воришки. Черные брюки, черный свитер, черная шапка, да ботинки попрактичнее.
Кража со взломом?
Возможность международного скандала?
Вражда с могущественным орденом?
Три раза — ДА.
Я повертел в пальцах «Acedia». Моя прелесть. Четыреста тысяч за полчаса невидимости? Звучит вполне честно. Надеюсь, не выйдет как с Люмом — полчаса в состоянии активации — и рискуешь сдохнуть от недостатка маны.
Французы расположились в отеле «Николаев». Шесть этажей неприступности и шика.
Себе они, разумеется, забили самый лучший этаж — шестой. Ещё и небольшую площадку на крыше, где располагался теннисный корт. Ну-с. Красиво жить не запретишь.