И противники расцеловались.
Но Салиста спустя мгновение снова потерял сознание от потери крови, и Иван поддерживал его голову, пока врачи его перевязывали, а затем помог перенести раненого в карету.
— Добрый малый! — решили между собой все эти безукоризненные джентльмены.
ADIEU![137]
Уже знакомое нам общество на квартире графа Иштвана ждало известий об исходе дуэли. Секунданты той и другой стороны обещали явиться туда сразу же по окончании поединка.
Заключались пари о результатах дуэли. Кто будет ранен? Получит ли отметину Салиста? Будут ли тяжелые ранения или только обычные на светских дуэлях царапины?
У графа Иштвана достало смелости заключить пари десять против одного, что «и» Салисте достанется; более того, он рискнул поспорить один против одного, что именно Салиста получит тяжелое ранение.
А на пари, что Иван выйдет целым и невредимым, можно было искать партнера хоть при условиях сто против одного, и все равно не нашлось бы никого, кто захотел бы ударить по рукам.
Наблюдательные посты у окон непрестанно следили за подъезжающими каретами.
Наконец у подъезда остановился какой-то наемный экипаж.
«Прибыли Эдэн и Геза!» — гласило боевое донесение.
— В таком случае выиграл я, — сказал граф Иштван. — Секунданты скорее оставят ту сторону, которой досталось более легкое ранение.
Граф Эдэн направился к дамам, а Геза взбежал по лестнице в апартаменты графа Иштвана.
Он распахнул дверь и ворвался к приятелям с торжествующим криком:
— Он сделал из него отбивную!
— Кто? Из кого? Из Ивана? Салиста? — закидали его вопросами столпившиеся вокруг господа.
— Да нет же! Иван из Салисты.
— А-а-ах! — пронесся недоверчивый возглас.
— Вот именно! — горячился молодой граф. — Он изрубил его, словно кочан капусты, искрошил, как мясо для гуляша.
— А Иван?
— Пострадал не больше, чем я.
— Да ну! Ты нас разыгрываешь!
— Вовсе нет, это не предмет для шуток. Спросите-ка Салисту.
— А где же тогда Иван?
— Он, естественно, повез домой своего врача; обоим врачам пришлось повозиться с Салистой, пока собирали его по кусочкам. А Иван сейчас будет здесь и не сможет показать неверующим ни одной раны, куда бы они могли вложить палец.
Затем он подробно рассказал о ходе дуэли. Барону Эдуарду, который никак не мог взять в толк случившееся, он с помощью двух тростей показал действия обоих противников. Вот так прошел двойной удар, так Иван парировал первый выпад, так нанес a tempo ответный удар. Сам же он остался без единой царапины.
— Да это просто чудо!
— Никакого чуда тут нет! — возразил граф Геза. — Ведь он был военным! Гусарским капитаном. (Его уже произвели в капитаны.) Он провоевал всю революцию, бился в девятнадцати сражениях, даже против казаков. У него и наград не перечесть. (Конечно, ничего подобного он не слышал от Ивана, но счел это само собой разумеющимся; ведь стоит нам кого-либо полюбить, и мы рады приписать ему кучу заслуг.) — Поразительный человек! — вздохнул барон Оскар. — Три месяца он ежедневно бывает у нас и ни разу не упомянул о своих боевых заслугах. Слушает, как другие рассказывают о событиях сорок девятого года, и ни единым словом не обмолвится, что и ему кое-что о них известно.
— Мы, можно сказать, сами посадили его себе на шею, — горестно заметил барон Эдуард. — Мы хотели его разыграть и вот доигрались. Теперь уж он никогда от нас не отстанет. И попробуй кто после случившегося говорить с ним непочтительно.
— Господи боже милосердный! — подхватил его стенания барон Оскар. — Вот когда он возомнит о себе. Наглости у него определенно прибавится. А как примутся пожирать его глазами дамы и почтительно раскланиваться мужчины! Sacrebleu![138] Еще бы, ведь он так метко стреляет и так ловко дерется на саблях! А меж тем я готов держать пари, что все это чистая случайность.
— Я опасаюсь противного, — вмешался граф Иштван. — Думаю, что Иван поблагодарит нас за дружбу и покинет общество навсегда.
— Ну, такой глупости он не выкинет: ставлю сто против одного!
— Прежде расплатитесь за старое — вы ведь проиграли пари.
Барон Эдуард опустил было руку в карман, но не успел достать бумажник, как его осенила спасительная мысль.