Цериньш, вернувшись домой, поспешно переоделся, сунул в карман бутерброды и ушел на работу. Жене, которая обрушила на него целый поток вопросов, он сказал только три слова:
— Все в порядке!
Генерала и Профессора мы встретили как героев. Девчонки преподнесли им цветы. В сарае состоялось короткое совещание, на котором Валдис «доложил» о событиях в полицейском участке. Брунис дополнил его доклад, показав при этом на своих ребрах несколько синяков, или, как он сам выразился, «памятные знаки» от кулаков полицейских. А командир, загадочно улыбаясь, выразил нам благодарность за героическую «работу» в прошлую ночь. Мы поняли всё и подмигнули друг другу. Генерал сообщил еще, что завтра рано утром все стрелки должны собраться в нашем дворе. Потом мы проводили Бруниса в Задвинье, то есть домой.
…Наступило утро исторического дня. Город молчал, как перед бурей. Ни в одной квартире, ни в одном учреждении не раздавались телефонные звонки; на центральной станции испортился главный коммутатор. Механик — светловолосый парень, друг Паула Цериньша, усмехаясь, искал неисправность и рассказывал молодым телефонисткам анекдоты. Дежурившие на станции полицейский и начальник вокзала были разоружены и арестованы. В кабинете начальника вокзала у радиоприемника сидел деповский токарь Себрис, отец Пипина. Вокзал был окружен рабочими. Железнодорожники к работе не приступали. Молчали паровозы, спокойно дремали вагоны, в сером здании ремонтных мастерских не шумели станки, не стучали кузнечные молоты, не мелькали огни сварочных аппаратов. Люди в черных комбинезонах стояли и ждали. Иногда они переговаривались, иногда смеялись и шутили. Прошел час, два, и вдруг на втором этаже раскрылось окно, в нем показалась голова токаря Себриса и зазвенел его счастливый голос:
— Есть!.. Вся власть в руках рабочих и трудового крестьянства!
Прогремело многоголосое «Урра!», и лавина железнодорожников и рабочих депо двинулась с места. Над головами, словно подброшенное ураганом, взвилось красное знамя.
Колонна двинулась в сторону Рижской улицы, к центру города. Паул Цериньш, раскрасневшийся и взволнованный, махнул кому-то из рабочих рукой. Из первых рядов колонны вышли три токаря. Отец Валдиса вытащил из кармана револьвер и, проверив его, спокойно сказал:
— Пошли! Нельзя медлить!
Выбрав самый короткий путь — по улице Озолу, — в полицейский участок побежали четверо рабочих.
Начальник полиции снова допрашивал Арвида Дзениса. Говоря откровенно, капитан скучал, потому что план о пересылке слесаря в уездную тюрьму у него созрел давно, нужно было только собрать все документы и написать последний протокол. Поэтому Сталтманис, дымя душистой сигарой, медленно задавал арестованному вопросы:
— Вы коммунист?
— Да, коммунист! — спокойно отвечал Дзенис, но в ответе его звучали сила и гордость.
— В ваших запрещенных книгах найдены листовки, которые вчера были распространены в городе. Что вы скажете на это?
Арвид, разгадав коварный план капитана, улыбнулся.
— Скажу, что листовки в мои книги положили вы, — невозмутимо промолвил он.
— Кто вам поверит! — зло усмехнулся Сталтманис. — У меня есть целых пять свидетелей, которые участвовали в обыске. Вот их подписи.
— Напрасно стараетесь, господин капитан! — Голос Дзениса стал более резким. — Любому мальчишке ясно, что ваши дни сочтены!
— Вы убеждены в этом? — ехидно осклабился капитан.
— Убежден! В Риге вся власть в руках рабочих. И в этом я тоже твердо убежден!
— В Риге, но не в Гулбене, — с издевкой произнес начальник полиции.
— А может, и в Гулбене!..
— Молчать! — Сталтманис стукнул кулаком по столу. — Я прикажу вас расстрелять!
— Опоздали! — широко улыбнулся Дзенис.
— Еще хватит времени… — Капитан вскочил на ноги и вдруг умолк.
Заговорило радио, которое включил дежурный.
«Внимание, внимание, — торжественно и величаво лился голос диктора, — говорит Рига! Сегодня свергнуто фашистское правительство Ульманиса! Вся власть в руках рабочих и трудового крестьянства!..»
Начальник полиции в бешенстве подбежал к столику, на котором стоял приемник, и ударом ноги опрокинул его. В кабинете воцарилась мертвая тишина. Капитан вытер со лба капли пота.
— Проклятье!.. — выдохнул он и опустился в кресло. — И в самом деле, вас надо немедленно расстрелять.