– Ничего, кроме вполне естественных подозрений, нашим следователям предъявить этому агенту не удалось.
– Но подозрения тоже на чем-то основывались. Во всяком случае, должны были бы основываться.
– Насколько мне известно, они строились на невероятности самого факта возвращения этого агента.
– Разве ни один наш агент оттуда не возвращался?
– Возвращались. Такие примеры тоже известны, но… Мы тогда заслали на юг СССР, в Украину, сразу шесть агентов, которые не были знакомы друг с другом, не знали чужих явок и паролей. Но вернулся только Лицедей, остальные то ли погибли, то ли оказались в руках энкаведистов.
– В таком случае напомните, кто скрывается под этой кличкой?
– Русский офицер, бывший контрразведчик в белой армии генерала Врангеля, поручик Петр Крамольников.
– Ах, вот оно что! Это опять Крамольников?! Знакомое, знакомое имя.
Бригадефюрер давно обратил внимание на то, что адъютант обладает почти феноменальной памятью на клички работавших под его, Гравса, началом агентов; а также на даты и события. Его служебная память представляла собой настоящее агентурное досье.
– Кстати, мы опирались на него и как на осведомителя, и как агента влияния в самой Румынии.
– И каким же образом он оказался в местах стоянки нашей яхты?
– Проездом из России.
Дорогой венский бокал, опрометчиво наполненный пролетарской сливовицей, застыл у самого рта барона фон Гравса.
– Опять из России?! – На каждого агента, умудрившегося вернуться из рейда в Советский Союз, бригадефюрер готов был молиться. Если бы только не подозрение, что вернулся он все же по заданию русской разведки.
– Как выяснилось, сегодня утром его высадили с проходящего судна на рейде Сулины. В катере, который подобрал агента, находился наш человек.
– Хотите сказать, что наступили времена, когда агенты германской и румынской разведок могут свободно садиться где-нибудь в Одессе или в Новороссийске на проходящие суда и прибывать в Румынию пассажирами первого класса?
– Подробности его прибытия мне пока что не известны. Но вполне допускаю, что предполагаемый вами способ – самый надежный.
Барон проворчал нечто нечленораздельное и какое-то время наслаждался букетом своего любимого напитка.
– В порту его встретил гауптштурмфюрер Генше, который заставил Лицедея написать письменный отчет о советском рейде и теперь приехал сюда вместе с ним.
– Письменный отчет – это правильно. Тем не менее важно другое: Генше уже допросил его?
– Почти с пристрастием. Никаких подозрений поведение Лицедея и его показания пока что не вызывают.
– Такого не может быть, – иронично ухмыльнулся бригадефюрер. – Значит, это было не «с пристрастием».
– Так и передать Генше?
– Не может не вызывать подозрения агент, который вернулся из России. Один из немногих… вернувшихся.
– Это стоит осмыслить, господин бригадефюрер, – молвил адъютант свою излюбленную фразу. – Прибывшие могут войти?
– Генше меня пока что не интересует, – отрубил бригадефюрер. – Пусть продолжает «осмысливать». А вот письменный отчет Лицедея – мне на стол. Через полчаса приведете и самого сочинителя.
6
Откреститься от предков-степняков Бекетов явно не мог. Удлиненное смуглое лицо; темные, с азиатской косинкой глаза, черные, густым торчком, волосы…
– Согласен, по Европе с такой внешностью в разведке не погуляешь, – уловил он явно разочарованный взгляд Гродова. – Но в азиатских республиках она служила исправно.
Коренастый, по-кавалерийски кривоногий, он стоял перед Гродовым, как перед гигантом, и, покачиваясь на носках, демонстративно, чуть склонив голову, смотрел на него снизу вверх, словно мальчишка – на огромную статую. Причем собственная приземленность подполковника не смущала; скорее всего он давно свыкся с ней, как свыкаются со своим ростом и положением в обществе карлики.
Мундира на Бекетове не было, а серый, в едва заметную полосочку пиджак был надет на бесцветную рубашку, не знавшую ни утюга, ни галстука. Удовлетворив свое любопытство, береговой подполковник вернулся за стол, уселся за него, широко расставив руки, как обычно сидят только очень важные начальники, и выжидающе уставился на капитана.
– Уже трижды вы настойчиво добивались внимания этой молодой и красивой… – словно картежный шулер из рукава, подполковник выложил на стол фотографию девушки, не узнать которую Гродов попросту не мог. – Станете отрицать?
– С какой стати? – задиристо парировал капитан, забывая о мудром наставлении начальника курсов.