Непрошин понес тогда не только материальные затраты. Теперь, как объяснял Поморцев, в некоторых кругах от него ждут определенных действий. Хотят проверить, насколько он силен или слаб. В том числе – духом. И в зависимости от того, как Непрошин поступит в ситуации с Гордеевым, он будет либо в фаворе, либо…
Непрошину нет никакого смысла прощать его. И, возможно, даже оставлять в живых. Особенно учитывая то, что никто не захочет разбираться и заступаться.
«А каково наказание за подставу, о которой знают все? Как бы ты, Витя, себя повел?»
Это будет показательная порка. Или – показательная казнь.
«Как же ты, Витя, до такой жизни-то дошел?
Думаешь, опять совесть проснулась? Вот сейчас-то точно поздно. Довкладывался, достучался. По головам шел вверх, думал только о себе, не так разве? Друзей предавал, коллег обманывал, ради своей выгоды других подставлял – и думал, что все с рук сойдет? И что сейчас? Что сидишь, чего ждешь-то?
Бежать тебе надо, дурак!»
Он потер лицо, потом встал и пошел на кухню. Готовить не хотелось, и он нарезал нехитрой снеди – колбасы, соленых огурцов, сыра. Потом открыл новую бутылку коньяка.
«Немного, для мысли…»
Точно, надо бежать. Куда – неважно, главное – сейчас свалить отсюда. Почему он послушал Поморцева? Надо было брать билет и сваливать за границу. За день-два никто бы не смог поставить запрет на выезд, и он запросто мог бы выехать. Хоть в Китай, хоть в Турцию, хоть в Таиланд. Когда-то им с Татьяной очень нравилось в Таиланде. Они даже хотели купить там маленький отель. «Почему не купили?»
Ладно, проехали. Сейчас можно уехать хоть куда. Документы с собой. Можно в родное село завалиться – там-то точно никто искать не будет! Родителям помочь, они уж старенькие.
Родители… Не часто их вспоминал, да. Но деньги посылал, хоть они и отказывались. А когда ездил в последний раз? Узнают ли они сына? Простят ли?
Бородину надо позвонить. Родственник все-таки. Не все ж ему родственнику помогать, пусть и родственник жопу поднимет. Посоветует чего. Проконтролирует, чтобы в фирме там все нормально шло, пока основного «спонсора» не будет рядом. Вот только – не поздно ли?
«А фирма-то ведь охранная! Скажи кому – засмеют! А тебя самого охранить от непрошинской охранки некому. Потому как разница в видах охраны: у Непрошина все спортсмены да люди с органов, а у тебя – пенсионеры и алкаши».
Виктор вдруг обнаружил, что в бутылке – уже чуть больше половины.
«Хватит пока. Надо удобно одеться!»
Он надел пуховик, спортивную шапку, на ноги натянул старые, но еще вполне крепкие зимние кроссовки. Проверил кошелек – наличных денег было еще много, были и карточки («действуют ли?»). Подумав, рассовал по карманам складной нож, телефон, фонарик и запасные перчатки. Потом прошел в кладовую, выключил всю автоматику. Напоследок снова зашел на кухню. Налил в бокал еще коньяку – на посошок.
«И для сугреву. А посуду потом помою. И мусор после выброшу», – улыбнулся он, выпивая.
За окном что-то прошуршало. Или показалось? Виктор подошел к зашторенному окну, сжимая в руке кусочек колбасы. Тихо. Но как только он положил колбасу в рот, за окном явственно послышался скрип снега – кто-то проходил мимо него, там, за окном!
Гордеев, как мог, тихо, на цыпочках, и при этом по максимуму быстро подбежал к входной двери. Прислушался. Снаружи, казалось, не доходил ни один звук. Дверь была стальной, и отсутствие шума с улицы можно было бы объяснить естественными причинами, но Виктор почти на подсознательном уровне ощущал – прямо за дверью кто-то стоит. И словно в подтверждение этому из-за стальной обшивки раздалось:
– Открывай, дорогой! Ты же дома, я слышу.
Внутри все застыло, словно он и не пил не коньяк. Мягко отойдя от двери, он оглянулся. Куда???
В дверь замолотили.
– Открывай, Витя, все равно никуда не денешься…
Голос был уже другой, и тоже незнакомый. Но это не было самым важным в данную секунду. Виктор озирался по сторонам, пока не вцепился взглядом в лестницу, ведущую на второй этаж.
«Да! Там окно, можно вылезти и через крышу – спрыгнуть в какой-нибудь сугроб…»
Он побежал наверх. В дверь продолжали стучать, но за нее Гордеев не беспокоился – не вынесут. Он почти полностью смог открыть замерзшее окно на втором этаже, и по лицу сразу цапнул мороз. Вылезти на крышу удалось не сразу, пришлось изворачиваться, так как окно не желало отворяться до конца. А вот надежно прикрыть его получилось быстро и без лишнего шума. Определенная пологость крыши помогала двигаться, но следы он оставлял достаточно четкие – снег с крыши за все время он сбрасывал всего лишь раз. Оставалось надеяться на приближающиеся уже сумерки. Определив сторону, которая была противоположна входу в дом – а дверь, судя по звукам, банально пытались вскрыть, – он поглядел вниз, но ничего не смог увидеть. Оставалось рискнуть. Виктор сел на крышу и скатился по снегу до края. Если «гостей» много, и они окружили дом, тогда – все..!