— Помнишь, что я говорил тебе, Лысков? — с трудом ворочая языком, захлебываясь говорит он. — Если человек позволяет держать себя в тюрьме, значит, он достоин тюрьмы. Если он позволяет относиться к себя как к быдлу, значит, он и есть быдло, и лучшего отношения не заслуживает. И не надо жалеть таких. Их надо презирать. Меня никто больше не посадит в тюрьму, меня никто не сделает быдлом. Я навсегда останусь свободным человеком. И хер вам всем… Вот.
Ехавшие в бобике, бросив бесплодные попытки вырваться из грязи, бросают машину и бегут к нам. Мне кажется, что я узнаю Жулина, а по развевающемуся во все стороны яркому галстуку, Царегорцева.
Карелин оборачивается и еще раз смотрит за реку, на приволье. Боясь, что он захочет сигануть с кручи, я обхожу его сбоку так, чтобы успеть помешать этому порыву. Но он и не думает об этом. Он отпускает дерево и делает два неровных шага навстречу бегущим и плюет в их сторону. Подмигивает мне, снова бросается к дереву, прямо на толстый торчащий, несколько заостренный сук, который с треском распарываемой ткани вонзается ему в живот.
— Я свободен, — шепчет он или это только мне кажется.
Он еще раз поднимает голову, вздрагивает, обхватывает руками дерево и сильным, сверхчеловеческим рывком еще больше прижимает себя к стволу. Нечеловеческий крик, который Гоголю и в страшном сне не приснился бы, раскатывается по округе, пока не растворяется в бесконечности. Все кончено: тело Карелина, из спины которого торчит толстый окровавленный кусок древесины, обмякает. Секунду, и оно застывает в таком положении, потом сук ломается под тяжестью и тело валиться на бок. Менты, которые видели что произошло, от неожиданности и жути, застывают, как вкопанные.
На четвереньках я начинаю искать в кустах место, куда он кинул куртку. Бегущие совсем близко. Найдя пакет, я достаю кредитную карточку и листок с написанным кодом, которые прячу в свой карман.
Первыми подбегают Жулин, Царегорцев и еще два мента. Жулин с ментами к Карелину, Царегорцев ко мне.
— Как ты, Лысый? — спрашивает он.
— Нормально. Скажи лучше, как вы здесь оказались?
Павел бросает куртку на траву и садится рядом со мной, прижав колени к подбородку.
— Я еще вчера догадался, что ты пойдешь с ним на встречу. Вид у тебя был странный, нехороший. Поэтому так и решил: ты пойдешь. И никому об этом не скажешь, как и требовал от тебя Карелин. Запрещать или отговаривать тебя от этого — дохлый номер. Твое упрямство родилось раньше, чем ты сам. Я сам встретился с Жулиным и рассказал ему про то, как ты вычислил настоящего убийцу прокурора. Про Феодосия, я не обмолвился ни словом. Саша, правда, хотел знать, что послужило тебе отправной точкой, откуда мы вообще узнали о существовании Карелина, но я прикинулся валенком и посоветовал ему спросить тебя. Сказал только, что нашими клиентами являются члены этого «рыцарского ордена», все вместе взятые. Он больше не настаивал. Нам пришлось посвящать в это дело Тамарку. Вчера ночью она вшила тебе в подкладку куртки передатчик-биппер. Жулин подогнал. Ты ее не ругай, пожалуйста.
— Почему Тамарку?
— Потому что у вас на мордах было написано, что вы спите вместе. Тоже мне секрет нашли, — усмехается он. — Передатчик посылал сигналы, и мы могли знать район, в котором ты находишься. Близко к тебе мы даже и думать боялись подходить. Зная, какой Карелин внимательный и осторожный. А здесь, в этой местности, военная часть располагается ПВО. Из-за помех, которые создают их локаторы, мы чуть не потеряли тебя. Сигнал был очень слабым. Иногда вообще пропадал. Пришлось местных опрашивать, куда поехала машина такси. Поэтому мы и опоздали.
— Вы не опоздали, вы приехали как раз вовремя, — возражаю я.
— Может быть, — пожимает плечами Павел.
К нам подходит Жулин. Я протягиваю ему исповедь Карелина.
— Возьми, капитан, — говорю ему, — здесь его признание в убийстве. В убийствах. Можете выпустить того пацана. Он не виновен.
— Ну и мужик, — доносится до меня голос одного из ментов, — все видал, но только не такой странный способ самоубийства. Смотри, какой сук толстый!
— У основания толщиной почти как моя рука! — соглашается второй.
Отчего-то их восхищенные базары начинает меня доставить.
— Зачем он это сделал? — спрашивает Жулин у меня. — Зачем он себя убил?
— Он язычник, — отвечаю я.
— Ну и что? Что ты предлагаешь: сжечь его на костре?
— Наши далекие предки верили, что человек, когда после смерти получает очередную, следующую жизнь, рождается в том же самом состоянии, в котором он находился в момент перед смертью. Воин родится воином, князь князем, слуга слугой. Поэтому, когда славянский воин-язычник видел, что ему грозит пленение, он просто пронзал себя мечом. Чтобы в после смерти снова стать воином, а не рабом. Карелин верил в это.