Кем же оказался этот несостоявшийся самоубийца на мосту? Неведомо, неизвестно. Может, просто богач с хорошей подготовкой, может… Кого это интересовало, когда из распоротого ножевыми ударами живота хлестала кровь? Много крови! Очень много! И бандит буквально каждой клеткой тела ощущал панику от приближавшейся агонии.
Хайделл слегка повернул голову, выгибаясь, точно червяк, перебитый лопатой. На глаза только попалась какая-то бессмысленная карточка, которая выплывала из общей круговерти рушащегося мира. Из абсолютно пустого бумажника при борьбе вылетела визитка, на ней были выгравированы золотыми буквами имя и фамилия: Виктор Зсасз.
Так вот, кто его убийца. Его! Грабителя на мосту. Некий богач Виктор Зсасз… Какая странная ирония, какая глупая комедия этой жизни! Такие планы, такие стремления, такие алчные амбиции — и вот так все обрывалось, не от шальной пули в войне банд, а от собственного ножа. Вскрыли, точно рыбу, точно мешок с мукой… Обидно, горько, больно!
Этот самый Зсасз, похоже, впервые убил кого-то. По крайней мере, он стоял на мосту в полной растерянности, но через какое-то время на его бледном лице отпечаталось упоение. Новый преступник взял нож и провел им вдоль своего предплечья, долго рассматривая свежий шрам, «зарубку».
Маньяк, будущий маньяк — вот о чем говорил этот восторг, охвативший его. Если Хайделл был просто обкуренным мерзавцем, то весь вид Виктора Зсасза окутывала кроваво-черная тень безумия, а в глазах сквозила ледяная пустота, точно произошла встреча с самой смертью. Похоже, жесткость заразна. Черный город в ту ночь обзавелся еще одним «правителем», еще одним истинным обитателем.
А неудачливому грабителю только и оставалось, что сдохнуть на потрескавшемся асфальте. В ушах поднимался звон, точно сговорились сотни колоколов, точно каждая его жертва взывала к наказанию. Пусть подавятся! Адский пес просто вернется туда, где и был создан. Никакого сожаления и сочувствия к своим жертвам он не испытывал, ни к Рози, ни к тем, кого он избивал почти каждый день. Зло и добро — это не для него.
Зсасз тем временем метнулся к перилам и выбросил нож. Правильно, так и делают — концы в воду. Вот только Хайделл не желал представлять, что его — еще живого — тоже готовились скинуть с моста, чтобы не осталось улик.
И вряд ли его стали бы тщательно искать и опознавать. Мир успешно игнорировал бы его существование, если бы бандит сам не заявлял о себе, не выгрызал на ткани мироздания уродливые отметины. Но, видимо, закончилась его кровавая вакханалия. Предстояло только захлебнуться грязной водой, сгинуть под стоками и тоннами размокшего мусора. Чего же ждал новый убийца? Это воплощение гибели с пустотою в глазах! Он уходил! Он решил, что уже убил и поэтому просто сбегал с моста, теряясь среди гигантских домов. Оставлял мучительно корчится, осознавать свою ничтожность.
Колокола, звуки, острые лезвия… Время застыло. Знакомые лица мешались с рылами каких-то монстров. Наверное, проступала истинная сущность. Боль делалась безграничной, тело быстро замерзало. Что ж… Вероятно, пора отправляться в ад. Но подбодрить себя или утешить не получалось, было просто страшно.
Где-то на периферии понимания через нестерпимый звон донесся шелест колес. Машина остановилась, из нее выбежал какой-то невысокий человек.
— Говорит детектив Гордон! — может, он что-то еще передавал, но гул колоколов слишком давил на слух, в глазах летали белые мухи, точно поднялась метель, из этого хаоса вырвалась только последняя фраза: — Пришлите скорую.
Боли — много или мало,
Было или будет, —
Всем её хватало.
© Мертвые дельфины «Дети из ада»
Даже умереть свободным спокойно не дали. Он попался! Копам! Ненавистным ищейкам! Кто бы мог подумать! Точно кто-то смеялся над ним, точно кто-то отнял его везучесть, будто проклял с того дня, как он полез к Рози.
Ведьма! Подлая ведьма!
Она казалась злой колдуньей, которая и устроила все это, превратив жизнь матерого бандита в какой-то цирк уродов с нелепыми и ужасными совпадениями. Может, это она прокляла этот мост. А то передавали, что накануне с него прыгнула какая-то девушка. Может… Не может. Бред.
Сознание истончилось и покинуло. Боль не исчезала, но больше не осмысливалась. Если это и есть смерть, то так лучше, чем в лапах полиции. Даже такой ценой он не желал попадать снова в тюрьму. Лучше в самую преисподнюю, в самое пекло бить морду рогатым бесам, отнимать у них раскаленные вилы. Вот это веселье! Этим он и жил почти с рождения. Он только боялся, что ад вовсе не такой, что ад как раз — это тюрьма, где сплошные цепи, вокруг никого знакомых и только толпа врагов, которые подвергают всем возможным издевательствам. Нет, лучше то, что в цветных дурацких комиксах рисуют: котлы, смола, огонь — так веселее. Но на деле скорее тюрьма… Или же… Наказание ему — это жизнь?