Шествие приближалось ко двору Шеркея. Ильяс отделился от ватаги ребятишек, стремительно подбежал к матери, которая сидела у вяза и лузгала семечки.
— А где же папа? — тревожно спросил он. — Подходят ведь! А он все еще не на улице.
— Сто раз я уже говорила ему, язык устал. И про мижера сказала — ничего не помогает. Беги к нему, предупреди.
Сайдэ тоже пошла к дому.
Мальчуган отыскал отца под навесом сарая. Шеркей строгал какую-то деревяшку.
— Папа, папа! Иди скорей!
Но толпа уже стояла у ограды.
— Шеркей!
— Где Шеркей?
— Да вон он! Из-под навеса выходит!
Васюк со своими помощниками и Нямась распахнули ворота, вбежала во двор.
— Ты что это? Даже белой рубашки не надел!
— Э, да он ведь и работал еще! Ось для телеги мастерил! — закричал кривой Кутус, уже заглянувший под навес.
— Вот ябеда, — шепнул под нос Шеркей и начал оправдываться: — Если Синзе, значит, и сиди сложа руки? Так выходит, так? А дел-то, дел-то вон сколько! Попробуй все успеть!
— Вода в твоем колодце свежая? Не застоялась?
— Ну что ты, право, Васюк… Нельзя так, нельзя… — поежился Шеркей, увидев, как люди побежали к колодцу.
Из избы выбежала Сайдэ и бросила мужу праздничную одежду. Шеркей схватил сверток, но в тот же миг на него опрокинулось первое ведро, потом — второе, третье…
— Ничего, ничего, вода Синзе не холодная! — приговаривал Васюк. — Здоровей будешь, здоровей будешь!
Мокрый Шеркей только отдувался и ахал.
— Довольно, братцы! — пожалел его Нямась. — А ты, дорогой Шеркей, не сердись на нас, не обижайся. Ладно? Сам виноват, нельзя нарушать обычай!
Выполнив свой долг, люди, весело переговариваясь, вышли со двора. Толпа двинулась дальше разыскивать других нерадивцев.
Постукивая зубами, Шеркей начал одеваться. Брошенные Сайдэ штаны и рубашка тоже промокли. Но делать нечего — пусть сохнут на теле. А то, чего доброго, опять нагрянет Васюк со своими молодцами.
— Говорила ведь тебе, говорила, чтоб нарядился заранее. Упрямился все — вот и дождался! — упрекнула его жена.
— «Говорила, говорила», — передразнил Шеркей. — Сказала бы лучше, что болен я. Иль не догадалась? Не работает голова-то.
— Так бы мне и поверили. Зашли бы, посмотрели.
— Что верно, то верно. Никуда не денешься.
Шеркей улыбнулся: ему вспомнилось, как в молодые годы он сам был заводилой на Синзе. На молодух, бывало, меньше сорока ведер не выливал…
Переодевшись, вышел на улицу. Погода была чудесная. Небо ясное, точно голубая бусинка. Изрядно припекало солнце, но после купания в колодезной воде жары не чувствовалось, дышалось легко.
— Как поживаешь, дорогой сосед? — крикнул с противоположной стороны улицы сидевший на завалинке Пикмурза.
— Лучше не спрашивай, не спрашивай, соседушка. На всю улицу стал посмешищем.
Шеркей присел рядом с Пикмурзой.
— Я и сам еле уберегся, — утешил его тот. — Жена только что салму[24] сварила да поставила на стол. Хорошо, что мы все вышли на улицу, а то бы как зашли они в дом…
— Да, было бы дело… Ведь варить сегодня нельзя.
— Знаем мы это. Но сынишка нарвал утром свежего борщовника, вот и состряпала мать яшку. Скоромного-то нет, так мы в нее салму вместо мяса. Да и хлеба меньше уходит. Не густо живем, не густо.
— Верно, верно, какой чуваш не любит салму с борщовником? Она только нас и спасает. Без нее давно бы все ноги протянули.
— Почему все? Другие ее и в рот не берут. Ты что думаешь, наши богатеи с такой пищи животы отрастили, как клопы налились? Без мяса никогда за стол не садятся. Ложка-то колом в миске стоит.
— За труды, за труды им господь дает…
— Иль больше тебя они спину гнут? Не видел что-то.
— И я могу разбогатеть. Всему свое время. Учиться жить надо у таких людей, как Каньдюки. И тогда пойдут, пойдут дела…
— Что же ты не научился? Не первый год на свете живешь.
— Выучусь.
— Давай, набирайся ума-разума. Глядишь, и станешь богачом. Каньдюк умрет скоро, старый уже, вот заместо него и будешь.
— Все может быть, все может быть, — мечтательно ответил Шеркей, не заметивший на лице собеседника ехидной усмешки.
В разговоре время шло незаметно. Солнце уже приближалось к зениту. Пора идти в Керегасьскую долину, где скоро начнется торжественное гулянье — Агадуй. Молодежь уже давно там. Легкий ветерок нет-нет да и донесет в деревню отголосок веселой хороводной песни.
Соседи договорились идти на Агадуй вместе.