Его вопрос утонул в холодной и давящей тишине, а ядовитая ухмылка разлетелась вдребезги, показав истинную боль, что таилась за ней. Арья не поняла, когда именно потянулась к нему, не знала, как обняла, с силой прижавшись всем телом, как целовала влажные скулы, губы, подбородок, шею, отчаянно хватаясь за него, как плача, нашептывала что-то, почти кричала у самого уха одно и то же, ревела, словно маленький ребенок, не выпуская Эйгона из кольца рук.
В один момент Арья осознала себя отчаянно вжимавшейся губами в его губы и стягивающей рубашку с разгоряченной кожи мужа. Все смешалось в совершенно безумный калейдоскоп, и ни один из них не понимал до конца смысла происходящего, но оба всецело отдались друг другу, доверив самое ценное и честно раскрывшись один перед другим, несмотря на все тревоги, что не желали покидать их. Боль, страхи, надежды, любовь — все стало единым и нельзя было отличить одно от другого.
Это не было похоже ни на что из того, что им доводилось пережить раньше. Арья не находила слов, которыми могла бы описать чувство, что испытала в ту ночь, но в этом и не было необходимости, ведь они оба познали его.
— Совершенно не важно, кем были твои мать и отец, — они лежали под шкурами, обнявшись, и почти засыпали, когда Арья заговорила. — Ты лучший правитель, на которого могла надеяться эта страна, и человек, свершивший невозможное, — положив руку ему на грудь, женщина подняла на короля полный уверенности взгляд — Ты отец моих детей и тот, кого я люблю больше жизеи. И для меня нет никакого дела Таргариен ты или Блэкфайр. Какая разница, в конце концов? Дракон есть дракон, какого бы цвета он ни был.
— Ты действительно так думаешь?.. — охрипшим голосом спросил Эйгон неуверенно, затаив дыхание и сжав ее руку в своей.
— Да, — решительно кивнув, Старк села на постели. — Ты наследник Эйгона Завоевателя, в это единственное, что может быть важно. Твои прва на престол не могут быть никем оспорены.
— А как же Джон? — выдохнул мужчина, отведя взгляд.
— Он бастард, — отрезала Арья. — Не думай о нем. Джон никогда не стремился к власти и не принял бы корону.
Помолчав с минуту, Гриф медленно кивнул, соглашаясь с ней, и женщина позволила себе облегченную улыбку, вновь прильнув к родному телу и ощутив приятное тепло, исходившее от него.
Пролежав так, должно быть, больше нескольких часов, Арья наконец осмелилась затронуть тему магистра, которую муж воспринял очень болезненно, но ей все же удалось убедить его в том, что держать того под арестом очень опасно и глупо. Вырвав у него согласие на освобождение Мопатиса, Старк сразу же оделась и самолично пошла исполнять задуманное, несмотря на возражения Эйгона, просившего остаться с ним.
Магистр спал, когда она зашла в его камеру, но быстро проснулся, услышав звук, с которым за ней закрылась дверь. Разговор, прошедший между ними, нельзя было назвать простым, но он был честным, невзирая на их взаимную нелюбовь друг к другу.
Иллирио явно жалел о произошедшем и сознавал собственную вину перед Эйгоном, стойко приняв ее слова и поблагодарив Арью за понимание, с которым она отнеслась к правде.
Небо уже начинало светать, когда она вместе с сиром Эдриком вышла сопроводить магистра до его корабля, ожидавшего в бухте за замком. По ее приказу перед отбытием из Красного Замка тому было позволено взглянуть на детей, и старик явно был тронут этим, прекрасно понимая, что это последний раз, когда он видит их.
Прощание на скалистом берегу, обдуваемом ветрами, выдалось сухим и формальным, но перед тем, как уйти, Мопатис сжал ее руку в своей, серьезно посмотрев на нее.
— Скажи ему, что я сделал все это ради его блага, — произнес он скорбно. — И… позаботься о нем.
Арья молча кивнула, сжав в кулаке холодный металл медальона, что передал ей Иллирио и проследила его путь до самого корабля, продолжив стоять на берегу до тех пор, пока судно с красными парусами полностью не скрылось за горизонтом.
Открыв медальон с изображением трехглавого дракона, Старк взглянула на миниатюрный портрет женщины с валирийской внешностью, прочитав имя, выгравированное под ним
«Серра».
— Ваша Милость, нам уже стоит возвращаться.
Голос Эдрика вывел ее из глубоких размышлений, и Арья запоздало кивнула, последовав за ним обратно в замок по крутым и скользким от морской влаги ступеням.
Если кто-нибудь узнает правду… то им будет грозить участь похуже, чем та, что постигла дорнийскую принцессу и ее детей. Она должна быть сильной. Ради детей, ради Эйгона.
========== Эпилог ==========
***
И что же написать? Даже не знаю…
Отец всегда говорил, что изживание мыслей на пергамент помогает разбираться с проблемами, но я никогда особо не следовал этому совету, не задумываясь о течении своей жизни. Что же поменялось, раз такой раздолбай, как Тристан Мартелл, взялся за перо не для тайной записки с просьбой о свидании?
Да ничего такого уж важного, на самом-то деле: просто ему в руки попал дневник дяди — принца Оберина, коим Трис восхищался с детства, и прочитанное произвело на него сильнейшее впечатление, так что он собирался последовать примеру Красного Змея, запечатлев все самые важные и интересные моменты жизни. (Хоть и сильно сомневаюсь, что наберется столько всего, как у дяди, но попробовать стоит).
На том и порешили. Стоит бы уже начать, да вот, все никак не могу избрать способ повествования. Эх, как пойдет, так уж и пойдет — чего заморачиваться-то? Подумаешь, какие-то записи о придворной жизни… везде одно и то же!
Итак, почем зря марать пергамент и изводить чернила смысла нет. Писать буду только самое важное для себя, ну и, возможно, для тех, кто найдет записи после моей неблаговременной кончины. (В том, что она будет таковой, никаких сомнений нет).
Открытие Совета, Празднование и проч
Я не был среди тех, кто с нетерпением ждал создания Совета, но и ярым противником данной авантюры не слыл — честно говоря, меня мало интересовало все, что напрямую не касалось меня или моих близких. Несмотря на скептичный настрой, я все же проникся общим энтузиазмом и даже испытывал некоторое благоволение, сидя на трибуне дорнийцев и оглядывая огромный зал, совсем новенького здания Совета и удивляясь тому, как архитекторам и инженерам удалось в столь короткий срок сконструировать и построить здание, могущее посоперничать с тронным залом в Красном Замке и даже выигрывавшее у того в некоторых деталях.
Разговоры в день открытия велись долго и длинно, но ничего действительно важного так и не было сказано, так что оставалось лишь ждать, что же будет дальше. Впрочем, Король, Десница и большинство дворцовых чиновников казались вполне довольными, из-за чего оставалось лишь понять, что впереди грядут большие перемены, которых лично я ждал с нетерпением, предвкушая их сладкий вкус. Но не это тогда меня волновало: утреннее заседание кончилось, а за ним последовало участие в городском фестивале, плавно перетекшее в празднование во дворце. Кутеж длился едва ли не до рассвета, но сам виновник торжества покинул их компанию еще до полуночи, забрав еще и Дейна, так что ему тогда пришлось отдуваться за троих.