— А до бодайбинской тайги? — спросила Милица. — У которой, как ты сказал, мои глаза.
— От Иркутска ещё более тысячи, но туда нет дороги, — взглянув на неё, быстро ответил Сергей. — Зимой тайга чёрная с проседью, как шкура старого медведя. Весной дымчатая, табачного цвета. Летом голубая.
— А ты видел медведя?
— Видел и даже убивал.
— Страшно было?
— Нет, это совсем не страшно, — подумав, ответил Сергей. — Говорят, что медведь неловкий. На самом деле это довольно умный, ловкий и проворный зверь. Но пуля-дура проворнее его, как и человека. А то, что зверь? На него не надо нападать первым. Иногда он может мстить. Но это в особых случаях. Вот был у нас в тайге один случай. Повадился к нам на свалку ходить медведь. Чаще всего появлялся он ночью. Перевернёт всё и уйдёт. А потом задрал лошадь. Начальство говорит: надо проучить хулигана. Но как? Тут кто-то вспомнил, что медведь любит мясо с душком и обязательно придёт к убитой лошади. Как это у нас водится, посовещались и решили сделать засаду. Неподалёку от задранной лошади на высокой поленнице настелили доски. Ночи там холодные. Кроме винтовок, взяли с собой спальники, а для сугрева — спирт. Ждали, ждали — мишка не появляется. Решили согреться, выпили спирту. Ночь, звёзды, с каждым часом всё холоднее. Выпили ещё. Тишина. Мишки нет. Тогда оставили дежурного, а сами залезли в спальники и уснули. Потом уснул и дежурный. А мишка появился под самое утро, налопался лошадиного мяса. И тут его привлёк храп. Медведь, как существо любопытное, полез на поленницу да вывернул жердь, которая её крепила. Она рухнула, и сверху на голову мишки с криками и матом повалились спальники. Медведь рыкнул и бросился наутёк. Охотники — из спальников и в другую сторону. Уже утром его нашли неподалёку, мёртвым. Болезнь с ним от страха произошла — разрыв сердца.
— Ой, что ты со мной делаешь! — смеялась Милица. — Я больше уже не могу слушать. Как ты интересно рассказываешь о своей тайге. Мне очень хочется там побывать. Только я всегда считала, что тайга зелёная.
— Это когда на неё смотришь близко. Ну, например, как я сейчас на тебя, — улыбаясь, проговорил Сергей.
За мостом через Дрину их остановила застава боснийских сербов. Милица взяла у Сергея паспорт и протянула его подошедшему милиционеру в такой же синей, как и у Мишко, камуфляжной форме.
— С нами русский, — сказал она.
— Что, всего один? А мы-то думали — целая бригада! — пошутил пограничник. — Долго же мы его ждали. Теперь, я думаю, наши дела пойдут в гору.
Сергей стоял, поглядывая на мутную Дрину, на заросшие лесом зелёные горы, и делал вид, что не понимает, о чём переговариваются сербы. Было стыдно за себя, за то, что всего не объяснишь этим парням, которые одни вот уже несколько лет ведут борьбу. Внизу вдоль дороги цвели маки, пахло сеном, близкой водой. Где-то неподалёку кричали горлицы, и Сергею вдруг подумалось, что это над лесами носятся безвинные души убитых людей.
После паспортной проверки долго ехали вдоль Дрины, затем круто развернулись и начали подниматься в гору. По пути то и дело попадались разрушенные, пустынные деревни, сожжённые дома.
— Милица, а кто такой Аркан? — прочитав на заборе надпись, спросил Сергей.
— Желько Ражнатович — сербский доброволец из Югославии. Его отряды пришли к нам на помощь в девяносто втором. Турки убегали при одном его имени. Его отряды прошли через Боснию, сметая всё на своём пути. Весь мир теперь знает его под кличкой Аркан, — скупо ответила Милица. — Политики использовали его для своих целей. Он, правда, пробовал встроиться в неё, даже был депутатом от Приштины. Но, говорят, Желько имел от этой войны что-то и для себя. Было и такое. Одни умирают за идею, другие хотят одновременно кем-то быть и что-то иметь. Ражнатович не стал исключением. Думал, наверное, война всё спишет. Сейчас для многих он как пугало, и о нём стараются не вспоминать. Может, потому, что его разыскивает Интерпол. Но он о себе напоминает, выходит газета с его портретами. Но мавр своё дело сделал. Думаю, его уберут. Много знает.
Машина медленно поднималась в гору, по обочинам дороги лежали сожжённые легковые автомобили, бочки и прочий хлам. Наконец-то остановились под высокой скалой у источника. Решили выпить кофе. Внизу в голубой дымке лежала Босния. Глаз доставал изрезанные козьими тропами и поросшие кустарником склоны далёких гор. Воздух был сух, прозрачен и свеж и напоминал Сергею его родину — Сибирь. Прямо над ними огромной серой совой нависала гора Роман и, казалось, проверяла, хорошие или плохие люди остановились у её подножия. Мишко достал термос, разлил в пластмассовые чашечки кипячёную воду, открыл банку кофе.