— Так вы сами голосовали за эту власть. Какие претензии ко мне? — пытаясь утихомирить бывших стюардесс, говорил я. — Вы ругаете меня, который, возможно, единственный, кто в Думе пытается помочь вам.
— И какой толк?! — вскричала Хабибуллина. — На выборах я голосовала за тебя, больше не буду.
По сути, шёл разговор немого со слепыми. Моим бывшим подружкам хотелось сделать мне побольнее, и самые веские аргументы на них не действовали. Выходило, виноваты все: власть, депутаты, руководство авиацией. Только пожаловаться им, бедным, некому. Вот и попался я им под руку.
«Всё верно, жизнь — театр», — вспоминал я Шекспира.
И вот новая встреча всё в том же театральном кафе. Здесь, судя по всему, Валя была своим человеком. Она подошла к Хабибуллиной, о чём-то поговорила, затем показала мне глазами, чтобы я занял столик в углу.
— Ну как там в Москве? — спросила Валя через пару минут, усаживаясь рядом за столик.
Я вспомнил, что на той встрече с бывшими бортпроводницами её не было, но, судя по всему, детали разговора она знала.
— Многим кажется, что там для нас всё намазано маслом, — пошутил я. — Это далеко не так.
— Да я всё понимаю, — сказала Валя. — Провинция недолюбливает москвичей, но если представится такая возможность, поползут туда на карачках. Вернёмся, как говорится, к твоим делам. Скажу прямо, директор ставить пьесу не будет. Сделает всё, чтобы затянуть, а там или ишак сдохнет, или падишах умрёт.
В это время к нам подошла Хабибулина. Она накрыла столик и, прежде чем отойти за барную стойку, с ехидцей в голосе задала привычный вопрос:
— Что-то вам не сидится в Москвах?
— Да вот на родину тянет, — в тон ей с улыбкой ответил я. — Ничего поделать не могу. Где я в столицах смогу встретится и поговорить с теми, с кем мёрз на северах, кто согревал нас чаем?
— Ничего хорошего здесь нет, — с какой-то брезгливостью в голосе сказала Эля. — Так, одна мышиная возня и пьянство.
Она отошла на своё место. Что ж, у буфетчицы было собственное представление о качестве и смысле жизни в провинции. Но настроение мне она не испортила, я, глядя на её сжатые губы, решил: зачем жду подвоха, расстегну-ка я на пиджаке все пуговицы и постараюсь быть тем, кем был раньше, поскольку присутствие рядом со мною Вали подсказывало, что не всё так уж и плохо в нашем городе и в моей жизни и что здесь, рядом с нею, можно было говорить всё, что думаешь и ощущаешь.
— Да плюнь ты на наш театр и поищи возможность постановки в другом месте, — сказала Валя, когда я вернулся за столик. — Ну, так сложилось! Освободись от иллюзий. Продолжай работать и думать, как сделать пьесу лучше. А по том ты ещё спасибо скажешь моему директору, что не распахнул по первому звонку ворота, что дал возможность ближе и полнее познакомиться с Иннокентием.
Что ж, мои размышления нашли реальное подтверждение. Валя протягивала мне нить, чтобы я выбрался из театрального лабиринта. В нём мой самолёт был уже давно в воздухе, но где он приземлится, куда лететь, я не знал. Помнится, обучая меня лётному делу, инструктора говорили, что движение порождает сопротивление и что опираться можно только на то, что стоит твёрдо, что держит крыло в полёте. Бежать по болоту — непросто. Но никто не брал передо мною обязательств мостить по нему дорожку. Мости и преодолевай сам.
— В нашем городе есть ещё два театра, один — народный, другой — театр юного зрителя. Кстати, они ежегодно проводят Иннокентьевские чтения. Может, попробовать там? — вслух размышляла Валя. — Есть ещё театр в Омске, «Галёрка», там все выпускники нашего театрального училища. Всегда должен быть выбор.
— Губернатор, тот, который строит деревянный квартал, предлагал поставить пьесу в родном ему Петербурге. Но я отказался, мне хотелось в нашей драме, — сказал я. — По пьесе все действия проходят в нашем городе. Здесь даже когда-то ворота в честь присоединения Амура стояли.
— Где они сейчас? Разломали! Кто ещё помнит здесь о подвиге Невельского? Или твоего святого? А вот в Благовещенске стоит памятник Иннокентию, во Владивостоке — Муравьёву-Амурскому. В Николаеве-на-Амуре — Невельскому. А что у нас? Даже улицу Амурскую и ту переименовали. Вычистили всё под корень. А ведь присоединение Амура задумывалось именно здесь, в нашем городе. Чем бы сейчас без него был наш Дальний Восток?