— Темно. Надо бы фонарем посветить.
Я вспомнил, как сам, когда посмотрел сверху через окошечко, ничего не разглядел: нужно было, чтоб глаза привыкли к темноте. К тому же сейчас я сидел в щели, и увидеть меня даже с фонарем было невозможно. Единственное, чего я боялся, что меня выдаст собственное сердце.
Через несколько минут охранники ушли. Я набрал в сумку зерна, затем, подпрыгнув, уцепился за край окна и, подтянувшись, выглянул наружу. То, что я увидел, испугало меня не меньше, чем охрана. На Короля с блестевшей на солнце бритвой шел Каунь.
Король упал перед ним на колени:
— Каунь, гадом буду, не брал! Не брал я мешок! Вот тебе крест! — Он перекрестился.
— А это что? — Каунь кивнул на наш мешок с первой порцией зерна.
— Это по щелям наскребли.
— Знаю я вашу щель, — процедил Каунь.
Он закрыл бритву, махнул рукой. Прибежали подручные и забрали у Короля мешок. Внезапно состав тронулся и, набирая ход, покатил в сторону сортировочной станции. Прыгать из вагона было поздно. У меня была надежда, что поезд остановится на сортировочной, но он, не сбавляя скорости, проскочил ее. И все же где-то за Батарейной он начал притормаживать, и я, сбросив сумку с зерном, повиснув на руках, прыгнул на галечный откос. Я уже знал: прыгать надо не по ходу, а в противоположную сторону и после приземления сгруппироваться и спрятать голову. Мне повезло, приземление было не жестким. Когда последний вагон прокатил мимо, я осмотрелся, обнаружил на коленке дыру, а чуть позже увидел, что лопнул шов на рукаве у вельветки. Сумке повезло меньше, и зерно разлетелось вдоль железнодорожного полотна. Собирать его не имело смысла. Ощупывая побитые локти, я по проселочной дороге пошел в сторону Ангары. Почему-то в глазах стоял упавший перед Каунем на колени Король.
«Да никакой он не Король! — с запоздалым прозрением подумал я. — Так, обыкновенный воришка».
А кто же тогда я? Да еще мельче и ниже, чем он. Бывает, что синяки и ссадины наталкивают людей на умные мысли. Дело оставалось за малым — убрать Короля из своей жизни. Но как это сделать? Вот ты сидишь, делаешь уроки, а за окном свист. Едва выглянешь за ворота — тебя уже ждут. Ну не Король, так другие. На улице свои неписаные законы. Ты бы и хотел с кем-то не иметь дел, но попробуй отойти в сторону и отрезать — отцепитесь! Я не хочу вместе с вами прыгать из вагонов и машин!
Только успел правильно подумать, а машина тут как тут. Меня догнала попутка, и, когда поравнялась со мной, я рванул к заднему борту и запрыгнул в кузов. Машина сразу остановилась.
— Ловкий! — выглянув из кабины, сказал шофер. — А ну, слазь!
— Да че, жалко? — шмыгнув носом, пробормотал я, лихорадочно соображая, даст или не даст водитель по шее.
— Мне не жалко, а вот она, — шофер похлопал по железной подруге, — не любит, когда в нее без спросу прыгают разные… Шантрапа! За вами глаз да глаз нужен. А если под колеса? Вот будет матери подарок. И мне.
Я понял: после этой воспитательной беседы он бить меня не будет — и спрыгнул на землю.
— Давай до Парашютки подброшу, — подумав секунду, милостиво разрешил он.
Оказалось, что шофер ехал на аэродром. Уже из кабины я неожиданно увидел полет доселе невиданной огромной птицы. Сделав круг, она догнала машину и неслышно приземлилась на ровное поле. Из нее вылез… мальчишка и махнул кому-то рукой. Мне показалось, что он пригласил именно меня подняться на этой фанерной птице в небо. Это было похоже на чудо: буквально рядом, в каких-то четырех-пяти километрах от Барабы, находится аэродром и там летают ребята, такие же как я!
— Хочешь записаться? — вдруг предложил шофер. — У меня здесь братишка летает.
Говорят, в жизни ничего не бывает случайным. Целый день, пока продолжались полеты, я провел на аэродроме, все расспросил, узнал, что нужно для того, чтобы стать планеристом. Но эта моя мечта едва не рухнула, и опять это было связано с Королем.
Он собрал нас — рёлкскую шпану — и повел в сад Томсона, который был известен на весь город тем, что там был опытный сад и в нем выращивали крупные сладко-кислые ранетки и груши. Полезли мы туда без спроса и через забор. Король, как всегда, остался на стреме — зачем рисковать, когда у тебя под рукой готовые на все огольцы? И здесь нас застукали. Меня, убегающего, уже в заборной дыре подстрелил солью сторож, и если бы не подоспевшая вовремя женщина, то добил бы прикладом.
Вместо занятий в школе пришлось сидеть, точнее лежать, дома. Мама вызвала врача, и та, осмотрев рану, только покачала головой, сказав, что я родился в рубашке: попади сторож чуть выше — быть мне калекой.