Для них осталось место только в жарком климате, в соседстве невзрачной растительности, где чони прозябают, стараясь извлечь из окружающей природы максимальную пользу.
О чони говорят, что они рождаются с песней на устах… Их воспитали шепот деревьев под ветром, рев воли и даже молчание природы, где душа африканца умеет различить спящую гармонию.
В Завала, возле Шингане, на берегу Индийского океана, они ежегодно справляют свой племенной праздник. Под звуки удивительных ксилофонов, которые зовут «тимбила», женщины, одетые в юбки из диких трав, танцуют, пока хватит дыхания. Как такое искусство, а это настоящее искусство, может сосуществовать с тяжелейшими условиями быта? Это одно из чудес, к которым привычна девственная Африка и которые, когда кончится эра африканской «цивилизации», останутся жить лишь в сомнительных подражаниях!
В области, расположенной за Иньямбане, живут также шицуа — племя, еще более нетронутое европейской цивилизацией. У них сохранилось палеонегритное начало, которое браки с хамитами ослабили в крови банту.
На рынке в Масинге, немного севернее Иньямбане, меня заинтересовали чони, торговавшие своими продуктами.
Между тем взгляд мой остановился на мужчине, которым ничего не продавал, а сидел в стороне и жадно разглядывал все вокруг.
Это был человек лет пятидесяти, довольно маленький, сухощавый, голый, с окаймленным бородой лицом и отливающей сединой шевелюрой. Его можно было легко принять и за австралийского чернокожего, и за шицуа. Он и был шицуа. В том, как бегали его зрачки, как он молчал, было что-то горестное.
Этот беглец из леса хотел увидеть, что происходит у более развитых братьев, и он ничего не понимал… Скоро он вернется назад, качая головой, так ни с кем и не поговорив. Это был образ из глубинного африканского мира, еще сопротивляющегося влиянию цивилизации.
Масинга находится почти на пересечении тропика Козерога с восточным побережьем. Следовательно, я по мог бы закончить лучше описание народов, живущих вдоль линии тропика.
ВОСТОЧНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ
Португальцы, разведавшие африканское побережье Атлантического океана, первыми исследовали и побережье Индийского океана. Там они не нашли ни смертоносных дюн, ни пляжей, усеянных скелетами, обескураживавших мореходов у берегов Юго-Западной Африки. Напротив, здесь были приветливые бухты, на берегах которых обосновались различные племена. Богатая растительность и обводненность Восточной Африки, как мы знаем, вызвали сюда издавна поток иммиграции. Зато здесь не было алмазов, как в пустыне Намиб. Правда, на крайнем юге, у границ Наталя, мыс Ору[52] вызывает в памяти рассказы о древних скоплениях россыпного золота. Но это в прошлом.
Однажды я привел с собой к Индийскому океану слугу, нанятого мной в Калахари. Ни один из тамошних жителей не знал, что существует море. Самое большее, что они видели, — болота. Я говорил уже об изумлении моих спутников, впервые увидевших водопад Виктория.
Когда мой «бой» открыл столько воды, которая простиралась до самого горизонта, руки у него опустились и голос отказал. Вновь обретя способность говорить, он тихо произнес: «Это… невозможно…»
Острова — настоящие жемчужины в океанском сапфире. Первый из них — Имьяка, у южного края бухты Лоренсу-Маркиш. В эстуарии реки Мануто расположен второй остров — Понта д’Ору. Следующий остров — Сан-Мартинью (бывший Билен). Остров Шайшай, прозрачные воды которого кишат многоцветными рыбами, снующими между скалами и водорослями, выглядит, словно калейдоскоп… Там аборигены собирают съедобные раковины, устриц и маленьких вкусных осьминогов. Севернее, как раз на широте тропика Козерога, четыре цветка украшают огромную бухту Виланкулуш: Базаруто, Санта-Каролина, Бенгерва и Магаруки.
Маленький экипаж, набранный из тонга и ватуа, доставил меня на Санта-Каролину. Эти парии расхваливали мне жемчужины, которые они там собирают. Но они ошибались: жемчужины оказались посредственного качества.
Я направился к развалинам в центре острова. Круглая башня и зубчатый бастион окаймляли подход к ровной площадке, прижавшейся к частично крытому двору. В глубине двора поднималось главное строение. Позади него выделялся проезд, обрамленный двумя квадратными пилястрами и каменными скамейками.
Эта постройка была значительно новее, чем небольшой форт и маленькая часовня (из простых кораллов и известкового раствора), которые я обнаружил в 1959 году на острове Вамизи, в Северном Мозамбике, перед Мосимбиа-да-Прая. Там португальцы долго находились, наблюдая за побережьем и не вступая в прямой контакт с враждебными аборигенами. На континент они высадились гораздо позднее.
Может быть, такая же ситуация была и здесь, на Санта-Каролине? Считают, что на Санта-Каролине была каторжная тюрьма; последний начальник жил там сто лет назад вместе со своим маленьким сыном, могила которого соседствует с его могилой.
Острова… Мы особенно любим их сладкий покой в жаркие месяцы, когда пенистая кайма волн — единственный подвижный элемент пейзажа; мы любим испытания бурями, когда разгуляется муссон, а небо внезапно из голубого делается черным: мы любим изящество и нежную зелень островной растительности, оживленной соленым морским воздухом, когда вокруг островов радует глаз великолепная водная феерия…
Дельфины не раз сопровождали мою лодку, то разрезая волны, то ныряя. Как-то увязался за нами кит — такой огромный, что наша лодка казалась скорлупкой. Здесь много акул и барракуд, поэтому местные жители не советуют заплывать далеко от берега.
Живущие на суше порой не представляют, как роскошна морская фауна; у островов встречаются каменная треска, маленькие индийские тунцы, морские щуки, рыбы-попугаи. У поверхности попадаются летучие рыбы. Луна-рыба размером в дна метра, случается, сталкивается с опасной рыбой-пилой, которая достигает девяти метров в длину. Однажды здесь взяли марлина весом в 450 килограммов.
Всего в 900 километрах по прямой линии от Африканского материка находится еще один остров — самый крупный — Мадагаскар. Его население и фауна полностью отличаются от африканских.
Арабские мореходы с очень давних времен знали путь к Мадагаскару. Масуди[53] в X веке писал в своих «Премывальнях золота»: «Арабы Омана и племени Азд спускаются по морю из Зенджа (Занзибар) до острова Канбалу…» Этот Канбалу и был Мадагаскар, более богатый и, следовательно, более полезный арабам, чем африканское побережье южнее тропика Козерога (золотые порты Софалы и эстуарий Сави расположены севернее). На юг Мозамбика арабы пришли уже с Мадагаскара. Они повторяли путь своих предшественников — малайских мореходов. Возможно, арабы бросали якоря и у островов, упомянутых вами выше. Они останавливались там, вводили культуру кукурузы, торговали, оставляли представителей и… искали забвения от тоски по оставленным гаремам в объятиях туземок.
Арабская примесь весьма заметна в чертах лица некоторых банту на побережье Индийского океана. Там есть «арабизированные» племена, которые часто подчеркнуто называют себя шимози и не ссылаются больше на своих черных родоначальников. Наследием арабов являются также язык суахили и единственная употреблявшаяся здесь письменность[54].
Что же касается арабских построек (если предполагать, что арабы здесь строили), то они были временными, из дерева и самана и не оставили следов. Применение кораллов в строительстве отмечено только по соседству с Танганьикой.
Банту-моряки извлекли немало пользы из встреч с арабами, превосходными мореходами и рыбаками. Вдоль всего побережья африканские экипажи судов обращаются с парусами точно так же, как это делают арабские моряки. С сетями рыбаки обращаются на манер йеменских арабов.
53
Масуди, ал-Масуди (умер в 956 году) — арабский историк и географ, побывавший в Восточной Африке. (комментарий Л. Е. Куббеля)
54
Старинная письменность языка суахили действительно была создана на базе арабского алфавита (в наши дни суахилийская письменность построена на латинской графике). Но что касается самого языка, то Бальзан совершенно неправ, считая его в наследием арабов»: суахили — типичный язык банту, сохраняющий все структурные особенности языков этой семьи. Арабское же влиянии проявилось исключительно лишь в многочисленных лексических заимствованиях, точно так же, как и у многих других народов, для которых арабский язык в средние века был языком религии и науки. (комментарий Л. Е. Куббеля)