– Вы это узнали от Эстер Монтальдо?
Его твердокаменная невозмутимость раздражающе действовала на меня, лишая душевного равновесия.
– Я бы хотела услышать ответ, а не новый вопрос, – сухо отпарировала я.
– Ответ прост, – согласился Декроли. – Вы, Арлет, ничего не знали, потому что не должны были этого знать. Этой информацией вы не должны были еще обладать в данный момент.
– Да здравствует искренность! – воскликнула я. – А я-то уже приготовилась услышать, что у вас просто не было времени, чтобы сообщить мне о ней.
Я была напряжена, озабочена и задириста, как всегда бывает, когда низкая самооценка и неуверенность в себе заставляют думать, что весь мир объединился против тебя. Опять я была соломинкой, несомой сильным ветром, но теперь моя хрупкость была не видна. И это было неоспоримым преимуществом. Когда-то Эмилиано мне говорил, что я страдаю обычной болезнью людей честолюбивых, но неуверенных, но в эти дни кое-что во мне изменилось. Впервые я ощущала себя крепко сидящей в седле лошади – фаворита скачек и чувствовала в душе спокойную волю к победе. Поэтому я и хотела полной ясности и определенности. Я хотела знать людей, на которых могу рассчитывать, и тех, кто попытается вышибить меня из седла. И если уж мне суждено быть в этой пьесе главной героиней, я хотела самостоятельно сыграть свою роль до конца.
– Это все благодаря тому старому уставу акционерного общества, принятому еще Эдисоном Монтальдо, – начал объяснять Декроли. – По нему получалось, что правая рука не должна знать того, что делает левая. Сестры Монтальдо нуждались в деньгах, чтобы заткнуть бреши, образовавшиеся в результате их глупой политики.
– Это мне уже известно, – заметила я, делая над собой усилие, чтобы сохранять спокойствие.
– Джанни Монтальдо был среди компаньонов того банка, в который они обратились. И именно он перекупил у них эту долю. Но я не хотел говорить вам об этом.
– Почему же, если вы мой адвокат?
– Потому что я еще и адвокат Джанни Монтальдо, – заявил наконец Декроли.
– Ах, вот оно что!.. – прокомментировала я его краткое заявление, которое вмиг заставило слететь с моего лица маску равнодушия, во все время этого разговора защищавшую меня.
– Эта видимая двойственность, – обезоруживающе мило улыбнулся он, – совершенно не должна беспокоить вас, поскольку ваши интересы совпадают.
Я сдержала вздох облегчения, уже готовый вырваться из моей груди, и взглянула на него с подозрением.
– Понимаю, – проговорила я, не понимая на самом деле ничего.
– Должен добавить также, что Джанни не знает, как не знают и другие наследники, что именно вы держите большую часть акций. Думаю, Джанни рассказал матери об этих своих шести процентах просто для того, чтобы доставить ей удовольствие.
Возможно, так оно и было, но все это не казалось мне еще настолько убедительным, чтобы рассеять все мои подозрения. Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что плутаю в каком-то лабиринте, выхода из которого пока еще не видно. Кроме того, складывалось впечатление, что, демонстрируя мне свою преданность и расположение, Овидий говорит все же меньше, чем знает на самом деле. И это заставляло меня держаться настороженно.
Теперь стало ясно, к примеру, что Джанни Монтальдо, исключенный некогда из семейного дела, возымел желание снова войти в игру. И заручился для этого долей в шесть процентов. Но чего ради он предоставит их в мое распоряжение, сделав меня тем самым абсолютной хозяйкой издательства? Неужели только для того, чтобы доставить удовольствие матери, которая решила воплотить в жизнь план Эмилиано? Или у него есть какие-то свои планы?
Существовала ведь и другая возможность. Не исключено, что Эстер посоветовала ему сделать так, чтобы потом держать в руках и меня. Она хочет, чтобы я вошла в игру, но на условиях Джанни Монтальдо, который останется вместе с ней стрелкой этих весов. И если я вдруг не соглашусь на ее условия, Эстер может изъять у меня свои одиннадцать процентов и убедить Ипполиту забрать ее четырнадцать, которые, вместе с пакетом Джанни, составят добрые тридцать один процент против моих двадцати.
– Овидий, почему я чувствую себя в какой-то западне? – спросила я, вставая и направляясь к террасе.
Я нарочно повернулась спиной к женевскому адвокату, потому что боялась прочесть на его лице и в его взгляде подтверждение обуревавших меня сомнений.
– Потому что вы в самом деле находитесь в западне, Арлет, – ответил он спокойно. – А поскольку вы человек умный, вы это осознаете сами. И это естественно, потому что все такого рода дела содержат в себе скрытые ловушки.