Этот день пролетел незаметно. Не успел оглянуться, как Мирт, вот пока еще не могу называть его отцом, сказал, что нам пора ехать домой. Дом... Какое уютное слово и как мне не хотелось называть им то, где мне сейчас предстояло жить. Там не было спокойствия, не было радости. Туда не хотелось раз за разом возвращаться. Там меня никто не ждал, более того, там меня презирали, и я был обузой.
Словно прочитав мои мысли, мужчина повез меня ужинать в какой-то ресторан. Только сейчас я почувствовал голод. А до этого, пока мысли были заняты другим, пока был азарт и интерес, я его совершенно не ощущал. А сейчас, сидя в полутемном зале ресторана, где играла легкая непринужденная музыка, народ вполголоса переговаривался между собой, я ощутил, как на меня вдруг снизошло какое-то спокойствие. Я нашел себя в этой жизни. Несмотря на отношение ко мне супруга, мне было действительно хорошо от того, что в компании меня приняли тепло и никто не сказал, что под началом омеги работать не станут.
- Ты просто сразу показал, что не выскочка без мозгов, который стремится к власти, - раздался сбоку голос Мирта, а я даже подскочил на месте, настолько погрузился в себя.
- Я что, думал вслух? - спросил я. Тот кивнул. Да, такое со мной часто бывает. Еще в пансионе, стараясь решить трудную дилемму, я раскладывал все по полочкам, вслух пытаясь анализировать и сопоставлять. Поэтому и сейчас, снова вдаваясь в анализ, перешел на то, что говорю вслух.
После ужина мы наконец поехали домой. Приехали очень поздно. Ни мужа, ни его любовника слышно не было. Или они уже спят, или где-то шляются. Но меня ни то, ни другое уже не волновало. Мы с Миртом разошлись по своим комнатам.
Следующие несколько дней Мирт каждый день возил меня в офис компании. Там я проводил все свое время. Я постепенно втягивался в процесс управления, спорил, доказывал, отстаивал свою точку зрения. В глазах почти всех я видел неподдельное уважение. Меня это радовало. А вечером, поужинав в ресторане, мы ехали обратно.
Через несколько дней Мирт сообщил, что уезжает, дела требовали его присутствия. Но мне было приготовлено собственное авто. Благо, в пансионе нас учили и этому. Даже права выдавали. Я только порадовался. Скорость, ветер в лицо, свобода - все это я любил. Поэтому, с грустью и теплом прощаясь с Миртом, высказал предположение о скорой встрече. Знал бы я, насколько скоро она состоится.
Целая неделя пролетела как один миг. А вот потом, возвращаясь вечером домой, почувствовал неладное. У меня закружилась голова, во рту пересохло. Тело стало гореть, по нему прошла волна жара, будто по венам пропустили раскаленную лаву. Хорошо, что я уже подъезжал к дому, иначе даже предположить боюсь, что могло бы произойти.
Поставив машину в гараж, с трудом поднялся на третий этаж и сразу же упал на кровать, не имея сил даже раздеться. Полночи я крутился, сминая простыни. Мне было то жарко, то холодно, я не мог понять, что со мной. Может, я заболел? Вся ночь прошла беспокойно. Голова просто раскалывалась. Под утро стало еще хуже. Мне хотелось чего-то непонятного, тепла, близости, чтобы рядом оказался этот несносный супруг и обнял меня, прижал к себе, гладил, ласкал. Но больше всего до ужаса хотелось почувствовать его в себе.
От собственных мыслей я возбудился так, что стоящий колом член причинял адскую боль. Снизу послышались возмущенные голоса, а потом все стихло, и я услышал, как тяжелыми шагами муж поднимается по лестнице. Не придав этому значения, попытался встать и тут только заметил пятна на простыне. У меня началась течка. Со всеми заботами и загруженностью последние недели я забыл про данный факт. Нет, только не это. Не успел я додумать, как дверь широко распахнулась и на пороге нарисовался тот, о ком были все мысли.
Мы сверлили друг друга взглядами. Как же тянет прижаться к нему, как будто Димета у меня вот-вот отберут, воздуха не хватает. Хотя… воздуха, наверное, не поэтому… И вместе с ним по телу разливается такое желание, что всё внутри сводит. Хочется разорваться надвое, чем понять, что же делать - потянуться навстречу, но как он отреагирует на мой порыв, что подумает...
Но тут он резко подскочил ко мне, вдохнул мой запах, и только я понадеялся на чудо, как его реплика все испортила:
- А ты приятно пахнешь, теперь у меня на тебя, может, и встанет и я наконец совершу то, что требуется. Только надеюсь, что все обойдется одним разом и ты сможешь залететь. - Если бы не было такого сильного желания, неконтролируемого, притягательного, я бы ему врезал так, что он бы точно к стене отлетел. Гад такой.
А вот то, что происходило дальше, отпечаталось в мозгу урывками, вырванными кусками. Я потонул в боли. Эта сволочь не удосужилась даже растянуть меня: поставив на четвереньки, вошел сразу, одним рывком, благо, смазки было много, иначе от такого «экстаза» я бы задохнулся. Боль раздирала все тело, казалось, меня выворачивают наизнанку. Да, желание никак не хотело пропадать, более того, в конце я даже каким-то чудом умудрился кончить. Он двигался размашисто, натягивая меня на себя, впиваясь в мои бедра пальцами. Его глаза были закрыты. Явно на моем месте представлял кого-то другого. От этого становилось только хуже во много раз.
Ни грамма не заботясь о моем удовлетворении, он с громким рыком кончил внутрь меня. А мне ничего другого не оставалось, как протянуть руку к своему члену и помочь себе самому. Он не спешил выходить. Словно к чему-то прислушиваясь, чего-то ждал. Потом я почувствовал, как его член снова стал наливаться, и он опять начал всю эту суету...
Сколько раз он меня имел в разных позах, я уже не помню. Меня крутили-вертели, как курицу-гриль на вертеле. Счет времени потерялся. Последнее, что я запомнил, проваливаясь в беспамятство, это его ехидный оскал и слова, сказанные перед уходом:
- Н-да, бревно, оно и в Африке бревно. Но я очень надеюсь, что после такой пляски тебе удалось забеременеть. - Я сквозь зубы процедил в ответ:
- А может, это не я бревно, а ты хреновый любовник? - и все, больше я уже ничего не видел и не слышал, проваливаясь в темноту.
А утром, едва разлепив глаза, попытался встать. Получилось, но с трудом. Как я доехал до работы, явилось тайной за семью печатями. Там я остался на несколько дней, так как двигаться было больно, да и ехать домой совсем не хотелось. В кабинете стоял мягкий и удобный диван, на котором я и спал. Душевые тоже имелись. На мой вопрос к собственному секретарю:
- А зачем душевые? - он просто ответил: