С телеэкрана говорил какой‑то журналист. Грей решил послушать и надел наушники.
– Поздравляю вас с успехом, пастор.
На Саймоне были серебристая рубашка без галстука и отглаженный черный костюм. Азар сложил перед собой ладони и сказал:
– Спасибо, но я предпочитаю, чтобы меня не называли пастором. – У него была ровная речь опытного оратора и идеально белые зубы. Людям с такими зубами Грей не доверял. – Это наводит на мысль о традиционных религиях, а наш орден можно охарактеризовать по-разному, но никак нельзя назвать традиционным.
– Как же вас тогда величать?
– Как насчет того, чтобы звать меня просто по имени? – мягко предложил Саймон. – Я не нуждаюсь в титулах. И это не мой успех, а успех наших участников по всему миру, связанных общим желанием привнести в современный мир новое мышление.
«Новый день, новый демагог», – подумалось Грею. Будь то политика, религия или бизнес, всегда находились те, кому хотелось что‑то доказать, кто горел желанием командовать остальными, кто орал громче всех, чтобы быть услышанным.
В нынешней профессии Грею особенно нравилась возможность противостоять тем, кто желал контролировать других ради собственной выгоды. Его мать умерла в жутких болях, отказавшись от медицинской помощи и последовав совету своего пастора, склонного потрясать кулаками с кафедры. Она молилась каждую секунду каждого дня, пока рак пожирал ее изнутри.
Другой репортер спросил:
– Орден нового просвещения – это религия?
– Называйте, как вам удобнее, – ответил Саймон. – Мы поклоняемся творению. И верим, что Бог наслаждается своим созданием, а также отрицаем логические заблуждения, которыми руководствуются все остальные мировые религии.
– Не согласитесь ли пояснить свое заявление?
– Зачем Всевышнему утруждаться и создавать людей, этот мир и все, что в нем есть, эту физическую вселенную, если он сосредоточен лишь на области духовного? Зачем отрицать все удовольствия мира, идти против базовых принципов природы и биологии? Последователи каждой веры должны спросить себя: действительно ли их теология имеет смысл или ее изобрели ради того, чтобы аккуратненько вписаться в политические и социальные реалии определенного времени. Мы живем в совершенно новую эру, и пора принять веру, которая соответствует сегодняшнему миру.
Невзирая на свою неприязнь, Грей мог понять, почему церковь, которую представляет этот тип, набирает популярность. Саймон обладал гипнотическим голосом и острым умом, а свои идеи он преподносил в очень простом и понятном стиле.
– Ваших последователей обвиняют в довольно‑таки… раскованных взглядах на сексуальное поведение. Не хотите сказать что‑нибудь об этих радикальных заявлениях?
– Более радикальных, чем процветающее во многих местах растление детей? Или чем архаичное ущемление прав женщин? Чем браки по сговору и полигамия? Наша политика ответственного отношения к естественной человеческой сексуальности несколько бледнеет в сравнении со всем этим, не правда ли?
Репортер затерялся где‑то в задних рядах, и вперед выступил другой его коллега.
– Очень трудно понять, кому или чему вы поклоняетесь.
– Простите, а в чем вопрос?
Журналист помахал рукой в воздухе.
– Вы поклоняетесь верховному существу или просто отстаиваете определенную философию и образ жизни?
– Возможно, вам станет легче, если я скажу, что мы поклоняемся тому же Богу, что и все остальные, если под Богом подразумевать силу или сущность, которая создала Вселенную и управляет ею.
Азар снова улыбнулся, и на этот раз к нему присоединились большинство репортеров. Грею стало любопытно, видел ли этого человека Виктор.
Вперед выступила стройная блондинка на высоких каблуках, преисполненная уверенности в себе. Она напомнила Грею Веронику Браун, амбициозную журналистку, которая преследовала его во время работы над предыдущим делом. Она также преследовала его в несколько другой области, но, несмотря на ум и красоту Вероники, они с Домиником разошлись, как в море корабли. Она хотела мировой славы и богатства, а Грей мечтал о том, чтобы приходить в кафе, где хоть кто‑то знает его по имени.
– Ваш орден часто критикуют за то, что он привлек много, скажем так, маргинальных элементов.
Саймон терпеливо кивнул и пояснил:
– А может, с этими маргинальными элементами никто толком не разговаривал или им было отказано в доступе куда бы то ни было еще. Не подразумевает ли ваше утверждение, что, если бы эти «маргинальные элементы» вдруг присоединились, например, к католической церкви, это поставило бы под сомнение католическую церковь, Рим и папу? Разве Иисус не омыл ноги ученикам? Почему вас не заинтересовало, что именно в моем ордене привлекает так называемые «маргинальные элементы»? У нас множество новых последователей, представителей разных рас, культур и национальностей. Мы рады им всем.