– Нет. Разбудила только.
Придется мне.
Я рассказывал, и Полуяров трезвел на глазах.
– Вон там он лежит, Костя, – показал я.
Федор облизал губы и вроде как стал ниже ростом. Эка его придавило. Зато дальнейшее мое повествование на Полуярова-младшего сильного действия не оказало. Он остался спокоен, когда я говорил о Джоне, что же касается эпизода с немецким моряком, превратившимся в мумию, то он вообще никакого впечатления не произвел.
– Теперь ты, Федя. Колись!
Полуяров присосался к бутылке, добил ее и сказал
– Даже не знаю, с чего начать.
– Только не от Адама, – предупредил я.
Федор поморщился, не приемля шутки.
– Не смешно. Совсем. Джон хотел меня убить. Он гнался за мной. Чтобы убить.
Полуяров говорил сбивчиво, запинаясь, мысленно переживая происшедшее, и мне приходилось периодически понукать его.
Из рассказа Федора следовало, что когда «Золушка» заскребла килем по камням, он пополз на бак, чтобы… Наверное, чтобы бросить якорь. Хотя он не уверен, что именно за этим. Он плохо соображал в тот момент, почти совсем не соображал. Потом был удар, его швырнуло на носовой релинг5. Когда он попытался подняться, то оказалось, что его ноги оплел неизвестно откуда взявшийся трос. Он стал сдирать его, но трос, как заколдованный, лишь плотнее обвивал ноги. Он услышал призыв Джона и крикнул в ответ, что не может вернуться. И вспомнил про нож. У него же есть нож! Он изловчился достать его из кармана непромоканца, хотя внешний клапан никак не пускал руку внутрь. Достав, стал резать путы на ногах. На палубе появился шкипер. Тоже с ножом. А дальше произошло все, как в страшном сне или американском детективе категории «В». Вместо того, чтобы помочь товарищу и перерезать веревки, Джон Дудникофф вознамерился перерезать ему горло.
Спасая свою единственную жизнь, Федор перевалился через борт и уже в воде понял, что путы чудесным образом спали, и он может бежать. То есть плыть. В общем, спасаться. И он ломанулся к берегу. Там он обернулся и увидел, что Джон последовал за ним, и намерения у Дудникоффа были самые кровожадные. Федор помчался прочь – прочь от «Золушки», от Джона, от всего невероятного и чудовищного, что несколько минут назад могло с ним произойти, но по какой-то счастливой случайности не произошло. Волны с ревом накатывались на берег, забрасывая пеной черные камни. Федор бежал, не думая, что может поскользнуться, и тогда его уже ничто не спасет, а за ним бежал Джон, и нож был в его руке. Федор птицей взлетел на гряду, на которую при обычных условиях еще подумал – лезть ли, и запрыгал по валунам вниз. Последний прыжок, и вот он уже на плато, рассеченном, как хлеб ножом – о, Боже, только не это! – какими-то рвами. А Дудникофф был уже на гребне. Джон догонял его! Огибать рвы не было времени, и Федор прыгнул! Он приземлился на другом краю рва и понесся дальше. Кровь отбойными молотками стучала в висках, сердце подкатило к горлу. Он оглянулся и… никого не увидел. Федор пробежал еще несколько метров, снова оглянулся и остановился. Никого! Он согнулся, уперев руки в колени, стараясь продышаться. Когда мятежное сердце немного успокоилось, он выпрямился и медленно, словно шел по трясине, двинулся назад. Джон лежал на дне рва, раскинув руки, вывернув голову, из угла его рта змеилась струйка крови. Шкипер тоже пытался перепрыгнуть яму, но что удалось беглецу, не удалось преследователю. Федор смотрел на человека, который хотел его убить, а теперь сам был мертв.
– О чем я в тот момент думал, не помню, – говорил Полуяров. – Хотя… О проклятии думал. Еще думал, что в Джона вселился дьявол. А Всевышний меня уберег. Почто простил грехи мои?
При этих словах Полуярова я едва удержался от совета не поминать имя Господне всуе. Может, и отпустил тебе Господь грехи, Федя, но я человек обидчивый и злопамятный, так что ты мне еще ответишь на пару вопросов.
– Потом спустился в яму. Пошевелил Джона, хотел куртку расстегнуть, ухо к груди приложить, может, жив все-таки. И не смог. Да и видно было: мертв он. Совсем. Я обхлопал карманы его куртки. В одном кармане был спутниковый телефон. Разбитый. Он же его перед штормом в карман положил.
Я подумал: «Вот и объяснение – я не видел, искал, гадал, куда делся, а Федор заметил. Просто-то как».
– В другом кармане была плоская бутылка коньяку. Я ее взял.
– Это понятно, – сказал я. – Результат на лице. Что же ты на яхту не вернулся, а, Федя?
– Испугался. Мысли дурные в башку лезли. Что, если не только в Джона бесы вселились? Вернусь, а меня на ножи. Проклятие-то одно на всех было, вдруг только меня не тронуло? Ну, я из ямы выбрался и пошел вдоль гряды. А ноги не идут, подламываются. Если бы не коньяк, шагу ступить не смог бы.
5