– Нам бы такой рифмоплёт не помешал. Господа нынче предпочитают утончённые представления. А что мы можем им предложить? – сокрушался Жосс. – Конечно, Леон хорош в облике девицы. Бароны так и исходят слюной, дабы удовлетворить с ним свою похоть, но роли его совершенно не годятся. Надо бы придумать что-нибудь получше…
Жосс пытался развести огонь при помощи огнива. Ещё двое мужчин ломали хворост, дабы бросить его в костёр.
– А ты, Жан, – обратился Жосс к одному из своих помощников, – подумай над моими словами. Иначе Мадлен права: сдохнем с голода посреди леса.
Жан отбросил хворост в сторону.
– А что я могу сделать?! – с жаром возмутился он. – Я и так придумал несколько сценок! А они, видите ли, не достаточно хороши!
– Уймись, Жан, – сказала Мадлен. – Тебя никто не винит. Просто времена меняются. То, что до Крестового похода казалось смешным, сейчас вызывает лишь слёзы.
Ригор, стоявший за кустами, стал невольным свидетелем этой словесной перепалки и подумал: «Виконтесса де Монбельяр – старая ведьма… Я так и думал… Ни за что не пойду к ней в услужение. Уж лучше примкну к бродячим актёрам…»
Он глубоко вздохнул, набрался смелости и вышел из своего укрытия.
– Приветствую вас, почтенные актёры! – бодро произнёс он.
Актёрская братия разом оторвалась от своих насущных дел и воззрилась на чужака.
– Вот те раз! На ловца и зверь бежит! – воскликнул Жосс. – Ты, братец, часом не лютнист? – он указал на инструмент, висевший на плече у Ригора. Тот утвердительно кивнул. – И что играть прилично умеешь? – не унимался пожилой актёр.
– Разумеется, – уверенно ответил трубадур и пристроился на колченогом табурете у костра. – С вашего позволения… – сказал он, снял с плеча лютню, распахнул плащ, устроился поудобнее и начал играть.
Актёры, заворожённые мастерской игрой незнакомца, бросили все дела, рассевшись подле костра. Ригор, видя, какое впечатление он произвёл, и дабы закрепить первоначальный успех, решил исполнить кансону, которую сочинил по дороге и посвятил Беатриссе де Мюлуз:
Ригор в последний раз дотронулся до струн, они издали трепетный звук и замолкли. Он вернулся из мира грёз в мир реальный и, к своему вящему удивлению, увидел Колетту и Мадлен в слезах.
– Ах, сударь, – всхлипнула Мадлен, – как это возвышенно… Скажите вы любили знатную даму?
Ригор решил не выдавать своей тайны и лишь загадочно ответил:
– Увы… Кто может устоять перед совершенной красотой?..
– Не сомневаюсь, что она была молода, богата и красива, – высказала своё мнение Колетта, смахивая ладошкой набежавшие слёзы. – Наверняка её старый муж помешал вашей любви…
Ригор печально улыбнулся: Колетта попала почти в яблочко – только не муж, а пасынок.
– Вы очень проницательны, сударыня… – вежливо заметил он.
– Вы покинули замок Дамы сердца и теперь вынуждены искать новое пристанище… – предположила Мадлен.
Трубадур потупил взор и тяжело вздохнул. Слова Мадлен разбередили свежую сердечную рану.
– Ах, простите меня, сударь! – спохватилась Мадлен. – Я не хотела сделать вам больно.
– Не вините себя, сударыня… Простите, не знаю вашего имени…
– Мадлен.
– Так вот, не вините себя, Мадлен, – продолжил Ригор. – С этой болью в сердце мне суждено провести остаток дней.
Жосс многозначительно переглянулся с Жаном.
– Прекрасно сказано, сударь! – воскликнул глава бродячей актёрской труппы.
– Меня зовут Ригор Жюиф…
– Ригор, вы изрекаете фразы достойные сцены! Вы прирождённый актёр! – поддержал своего старшего сотоварища Жан.
Клод предпочёл промолчать, ему не понравилось повышенное внимание Мадлен и Колетты, которые те уделяли чужаку. В душе он уже начал ревновать Мадлен к этому приблудному лютнисту, хоть та и была намного старше его.
– Думаю, пора представиться. Я – глава этого сброда, который называет себя актёрами. – Жосс жестом указал на своих собратьев по ремеслу. – Играю почтенных баронов, отцов семейств и старых рогоносцев. Можете называть меня просто – Жосс. Это Жан – он придумывает различные сценки и диалоги. – Жан поклонился Ригору, тот также ответил поклоном. – Это… – Жосс указал на женщин, – наши дамы – Мадлен и Колетта. Мадлен обычно играет баронесс, Колетта – камеристок, служанок или пастушек. – Женщины дружно рассмеялись и присели в реверансе. – А это, – Жосс кивнул в сторону юноши, – Леон, наш нежный цветок.