Разговоры, болтовня. Даже натужные шутки. Даже всплески смеха, нервозного, истерического смеха, но все–таки смеха. Разве их осудишь? Только что над ними простиралось зловещей тенью крыло неизбежной смерти, и вдруг опасность миновала, тень рассеялась. Как тут не утратить равновесие?! Тревога долгой ночи, а для женщин — многих долгих ночей, позади. Ужас и страх, и драматический накал страстей — позади. Едва не рухнувший мир воскрес во всей своей красе. Семеро ученых. Их жены, которых я до сих пор так и не видел. Они переглядываются, улыбаются друг другу. Жмут друг другу руки. Не могу на них смотреть. Разве мне суждено заглянуть в глаза Мэри? Зато мы гуляли с ней рука в руку. Один раз. Целых две минуты. Неужели мы не заслужили большего?
Один лишь Флекк угрюм и нелюдим. Один Флекк. Думаю, что не из–за шхуны. Или не только из–за шхуны. Единственный изо всех, QH знал Мэри. Когда он назвал ее милой девочкой, я грубо оскорбил его. А у Него дочь приблизительно такого же возраста. Флекк опечален. Опечален судьбой Мэри. Флекк чист перед Богом и людьми. Он искупил с лихвой все свои былые грехи.
Мы вплотную подошли к ангару. Я перебросил затвор, заклиная провидение: пусть Леклерк будет там собственной персоной или хоть люди Леклерка, засада. А кораблик на горизонте — отвлекающий маневр. Но нет, нас никто не встретил, и мы никого не встретили ни в ангаре, ни в других помещениях. Разбитые приемники, разбитые передатчики. И все.
Оружейная настежь открыта. Пустая комната. Смятое пальто, служившее ей подушкой. Еще теплое. Инстинктивно приподымаю его. Конечно. Толстое золотое колечко с безымянного пальца левой руки. Обручальное кольцо. Я нанизываю кольцо на мизинец и ухожу.
Гриффите отдает распоряжение убрать трупы. Потом мы втроем — он, Флекк и я — приближаемся к блокгаузу. Флекк буквально тащит меня. Нас сопровождают вооруженные моряки.
Суденышко уже далеко. Шпарит на запад. «Черный сорокопут» и Мэри. «Черный сорокопут». Угроза миллионам жизней. Огромные города в руинах. Кровавая баня, какой еще не знало человечество. «Черный сорокопут». И Мэри. Мэри, которая, заглянув в будущее, не увидела там ничего. Мэри, предрекшая: я когда–нибудь вляпаюсь в ситуацию, где моя самоуверенность не спасет меня. И вот этот день настал.
Флекк отпирает дверь блокгауза. Дулом автомата отталкивает китайца, парни берут пленного под стражу. Следующая дверь. Зажигаем свет. Леклерк, расколовший все передатчики, оставил в неприкосновенности консоль запуска. Не смог добраться до нее. Да и не хотел добираться. Он ведь не знал, что система самоуничтожения приведена в готовность.
Пересекаем комнату. Я склоняюсь над рубильником генератора. И тут замечаю сложенный листок в нагрудном кармане. Записка, которую мне отдал Флекк! Разворачиваю, разглядываю листок. Всего несколько слов:
«Прости меня, пожалуйста, Джонни. Я отменяю свое решение не выходить за тебя замуж. Иначе ты всю жизнь будешь попадать в затруднительные ситуации. P.S. А кроме того, я люблю тебя — самую чуточку».
И в самом низу: «P.P.S. Ты и я, и огни Лондона».
Я сложил записку, отложил в сторону. Отрегулировал у себя над головой перископ. Четко рассмотрел силуэт «Грассхоппера» на горизонте, пышный дымовой плюмаж, по которому можно судить: судно идет на запад. Я убрал сеточку, прикрывающую кнопку ликвидации, повернул белую ручку на 180» и нажал кнопку. Загорелся зеленый огонек. Часовой механизм на «Черном сорокопуте» отсчитывал последние секунды.
Двенадцать секунд. Двенадцать секунд между нажатием кнопки и включением системы. Двенадцать секунд. Я покосился на свои часы. Секундная стрелка неуклонно вершила свой круг. Две секунды. Я уткнулся в глазок перископа. Впереди расплывчатое пятно. И тогда я изо всех сил нажал на кнопку ликвидации.
Ракета прекратила свое существование. Даже на таком расстоянии взрыв выглядел устрашающе. Сперва — вулкан кипящей воды, мигом поглотивший судно, потом — огненный столб в тысячу футов под самые небеса. Потом ничего. Конец «Черному сорокопуту». И конец всему.
Я отвернулся. Флекк положил мне руку на плечо. Едва держась на ногах, я проковылял вперед, в искрящуюся синеву нового дня. Тяжелый грохот взрыва пророкотал в море и разбудил эхо в молчаливых предгорьях.
Эпилог
Маленький пропыленный человечек в маленькой пропыленной комнатенке. Так я .обычно воспринимал его. Маленький пропыленный человечек в маленькой пропыленной комнатенке.