Выйдя из "Гостиного", Ада сказала:
- Уф-ф. На сегодня достаточно. Притомился, племянничек?
- Пожалуй... Но вы-то, тетушка, здорово потратились. Мужа не разорите?
- Его-то? За него не тревожьтесь - он себе еще нарисует.
Перекусить зашли - естественно, по распоряжению Алы - в "Норд", переименованный в "Север" в свете недавней борьбы с космополитизмом. Там они угостились салатом с крабами, семгой, эскалопами со сложным гарниром, предварив это пиршество разгонной рюмочкой коньяка. К закускам заказали по бокалу твиши, к мясу - хванчкару. На десерт подали кофе и профитроли в шоколадном соусе, фирменное блюдо "Норда". От обильной и вкусной еды с легкими возлияниями Алексей совсем размяк и рассказал Аде о Наташе Богданович.
- Хотите честно? - спросила Ада - Только дайте слово, что не обидитесь.
- Нечестно не хочу. К тому же, все давно отболело.
- Так вот, по-моему, она не любила вас, ваша Наташа. Может быть, думала, что любит, но любила только себя в вас.
- Почему вы так говорите?
- Потому что если бы она любила вас взаправду, то пошла бы за вами на край света. Как княгиня Волконская, жена декабриста.
- А вы пошли бы за дядей в ссылку? Ада откинулась на стуле и громко, заразительно засмеялась. На них повернули головы из-за соседних столиков и тоже заулыбались, глядя на красивую и веселую пару.
- Я не для того за него выходила, чтобы отправляться в ссылку.
- Но все же?
- Если бы я собиралась в ссылку, то лучше уж вышла бы за вас.
Он пристально посмотрел на нее. В глазах ее светилась бесхитростная радость"
- Как вы сошлись с дядей?
- Долго рассказывать. Встретились у общих знакомых, потом он взял меня в свой институт. Иногда он вызывал к себе на дом, стенографировать. Ну, и жалко мне его стало. Такой известный, уважаемый человек, а остался бобылем. Одна Клава в доме. Она славная, конечно, но это все же не семья.
- Жалость? - с удивившей его самого жесткостью спросил Алексей.
- Не только... Мне с ним надежно, он любит меня, Никиту... С ним я защищена.
- Защищены? От кого?
- Скорее, от чего. От жизни, от роковых ее закономерностей. Отца своего я не помню и не знаю, мать - своего отца. Не живут мужчины в нашем роду. Те, кто женится - либо гибнут, либо деру дают, те, кто родится - не жильцы. Мама говорила, у меня братик был, до меня еще родился. Валечкой звали. Сердешный. Бегать быстро не мог, ничего не мог, радоваться не мог - задыхался. Пяти лет не исполнилось, угас, как свечка... Вот я и решила судьбу перехитрить, что ли...
Ада достала платочек, отвернулась.
- Простите меня, я не знал... - пролепетал Алексей.
Она легонько толкнула его ногу под столом. Он вопросительно посмотрел на нее - и почувствовал на колене ее руку. Склонившись к нему, она прошептала:
- Возьмите незаметно деньги и расплатитесь. А то мне неловко, люди смотрят.
Он опустил руку под стол, и ладони их соприкоснулись. Он вытащил у нее из-под пальцев несколько купюр и осторожно переложил в карман.
- Знаете, я хочу поскорее устроиться на работу. Не хочется чувствовать себя прихлебателем в вашей семье.
- Это и ваша семья. К тому же для Севы это не деньги. Он поворчит немного на меня за транжирство, но и только. Когда я выхожу в город с девочками, мы, бывает, тратим куда больше...
Он смотрел на ее лицо, свежее, круглое, заглядывал в большие светло-карие глаза - и чувствовал, как в нем поднимается нечто, к чему, казалось бы, нет возврата, что ушло из его жизни вместе с Наташей. Прямо тут, в зале, Алексею захотелось встать перед нею на колени, как перед иконой...
VI
Вернувшись домой, они застали Клаву за сбором чемоданов. Академик в черном костюме пил на кухне чай. Увидев жену с племянником, он поставил стакан, поднялся и поцеловал Аду в щеку.
- Ну вот, дорогие мои, вызывают в Москву на коллегию. Так что три дня поживете тут без меня. Институт оставляю на Шмальца с Аджимундяном, дом - на Клаву, а Алешу - на тебя с Анной Давыдовной. Смотрите, чтобы он у вас не заскучал тут. Кстати, как Эрмитаж?
- В Эрмитаж мы, котик, не попали. По магазинам забегались, устали страшно.
Услыхав про магазины, академик сокрушенно вздохнул:
- 0-хо-хо... Деньжищ, поди, просвистала...
- Но, котик, ничего лишнего... Смотри, какой я тебе чудный подарочек купила...
И она достала из сумки пресс-папье, предусмотрительно положенное ею поверх прочих покупок.
- И не ходить же Алеше всю жизнь в твоих обносках...
- Я... я завтра же отдам, - смущенно вмешался Алексей. - Вы мне только скажите, где тут у вас скупка. У меня остались мамины вещи...
- Замолчи немедленно, - сказал академик. - Мы не разоримся, а память о матери ты сохранить должен.
- Тогда я отдам с первой зарплаты, - сказал Алексей настолько твердо, что Всеволоду Ивановичу осталось только пожать плечами и пробормотать:
- Посмотрим... Себя ты, конечно, тоже не забыла? - обратился он к Аде.
- Конечно же нет! - смело ответила она. На самом деле она не так уж часто позволяла себе такое расточительство. Просто выдался удобный случай. Она знала, что при Алексее Сева не начнет стонать и нудно браниться. (Кричать и топать ногами академик позволял себе только в институте, а дома - исключительно на Клаву. Попробовал бы он повысить голос на тещу или жену!)
- Ты бы, котик, лучше порадовался на женушку в обновках. Показать?
- Вернусь - тогда с удовольствием... Только ты уж, пожалуйста, без меня ничего такого больше не покупай.
- Когда выезжаешь?
- За мной зайдет машина. Ты меня проводишь?
- А тебе бы хотелось?
- Конечно, радость моя.
- Ах, я так устала... Может быть, Алеша тебя проводит.
- Но он, наверное, тоже устал. И потом, я же налегке...
- Я готов, - сказал Алексей. После сегодняшнего разговора ему было неловко оставаться с Адой.
- И вот еще что, козлик мой. Клава мне как-то говорила, что давно мечтает покататься на ЗИМе. Может, и ее прокатите, раз уж пошла такая пьянка. Заодно купит маме папирос на вокзале.
- Я куплю, - вызвался Алексей.
- Доставьте Клавочке удовольствие. Клава, скажите же...
И Ада пристально посмотрела на Клаву. Домработница вздрогнула, зажмурилась и сказала:
- Да уж так хочется, Севолод Иваныч! Буду потом подружкам рассказывать, как на машине каталась.
Только успели попить чаю и прожевать бутерброды, как в двери позвонил Борис, личный шофер академика, с поразительно уместной для такой профессии фамилией Руль.