- Как знать, как знать, - с вызовом и легкой иронией в голосе сказал Гурко.
- Ты слишком самоуверен, казаче, - нагнув бычью шею и наливаясь кровью, гаркнул наказный атаман. - Но мы и не таким рога обламывали!
- Батько, мы пришли сюда не ссориться и выяснять, кто из нас умнее, вмешался Арсен, сдерживая гнев, закипающий в сердце. - Мы пришли за помощью... А коль мы невпопад, то можем и назад!.. Извиняйте, что побеспокоили... Идем, друзья!
- Идите подобру-поздорову!.. И вот тебе мое последнее слово, казаче. Ты сам или со своими друзьями можешь ехать куда угодно - в Корсунь, в Канев или к самому черту в зубы! Но снаряжать за счет Сечи военную экспедицию, чтобы вызволить твоих родных, я не позволю!.. У нас и без этого мало припасов. А хлеба и сухарей почти совсем нет. Сидим на саламахе... Вот так!
Казаки молча поклонились и вышли.
- Пся крев! - выругался Спыхальский, спускаясь с крыльца. - Остались на бобах, прошу пана!
- И вправду, разве ожидали такого?.. - глухо отозвался Роман. - Что же будем делать, братья?
- Поеду к Серко на хутор! - решительно заявил Арсен. - Неужели и он откажет мне?
- Поезжай, Арсен! Езжай не мешкая! - поддержал друга Спыхальский. - А мы тем временем сговорим желающих да примем батьку Семена в кош... Езжай!
Арсен молча кивнул, и друзья направились в курень.
3
После обеда Переяславский курень загудел, как растревоженный улей. В сечевое товарищество принимали Семена Гурко.
Обычно прием проходил тихо-мирно. Вновь прибывшего парубка или опытного казака, желающего вступить в запорожское товарищество, куренной атаман спрашивал, добровольно ли он вступает в семью славных рыцарей войска запорожского и согласен ли он слушаться своих атаманов. Если неофит говорил, что вступает добровольно и будет слушаться всех атаманов, его спрашивали, как он прозывается. Именно - как прозывается, и если новичок по тем или иным причинам не хотел, чтобы в реестре фигурировала его настоящая фамилия, то туда заносилась лишь кличка. Эта традиция установилась еще с тех пор, когда крепостные крестьяне, бежавшие на Запорожье от панов, умышленно скрывали свои настоящие фамилии, а панам или чиновникам короля, требовавшим выдачи беглеца, можно было сказать, что это не тот, кого они разыскивают, а совсем другой человек, вот даже и фамилия у него другая... Если же клички не было, то наблюдательные запорожцы тут же на ходу придумывали ее, чаще всего подмечая какую-нибудь черту характера или внешности новоиспеченного казака. "Нехай будет Рябоштаном!" - выкрикивал кто-нибудь, намекая на пестрые, рябые штаны прибывшего. Или: "Да он глухой, как тетеря*, пускай Тетерей и прозывается!" Так и записывали... С этой минуты новичок становился запорожцем. Если он был юношей или взрослым человеком, но не знакомым с военным делом, то его называли молодиком и прикрепляли к старому бывалому казаку, который года за два или за три должен был научить своего подопечного орудовать саблей и копьем, метко стрелять из ружья, пистолета, гаковницы** и пушки, копать шанцы, выстраивать походный табор из возов, ездить на коне, мастерить чайки*** и плавать на них и еще множеству больших и малых дел, с которыми полагалось уметь справляться запорожцу. Обучение проводилось не даром. Молодик обязывался служить "батьке" и отрабатывать на зимовнике, то есть в хозяйстве своего учителя. Но встречались и такие учителя-бессребреники, как старый Метелица, которые за науку не требовали ничего, кроме кружки горилки да уважения... Если же вновь обращенный был опытным воином, он сразу вливался в состав запорожцев, курень принимал его как равного.
______________
* Тетеря (укр.) - тетерев.
** Гаковница (ист.) - длинное и тяжелое ружье с крюком на прикладе.
*** Чайка - название длинного деревянного парусного судна с командой из 50 казаков.
Однако сегодня традиция нарушилась.
Когда Семен Гурко подошел к группе седоусых казаков и, поклонившись, как положено, попросился в Переяславский курень, наказной куренной атаман Могила, назначенный на то время, пока Стягайло будет наказным кошевым, сказал:
- Человече, я не против... Как говорится, мне все равно... Но лучше, ежели мы покличем кошевого. Что-то у него на тебя зуб, кажись, есть... Правда, по нашим обычаям, мы можем принять тебя и без кошевого, но он решил сам присутствовать на куренной раде, и не годится перечить атаману. Тем более что он - наш куренной...
И Могила послал молодика за Стягайло.
Эти слова наказного куренного неприятно поразили Гурко. Значит, кошевой уже успел переговорить о нем с видными казаками куреня, от которых прежде всего зависит его судьба. Да, злопамятный человек и, кажется, не большого ума...
Ждать пришлось недолго. Красный от мороза и от кружки крепкого меда, который он любил принимать перед обедом, Стягайло поздоровался, скинул кожух и сел к столу.
- Ну, что тут? - спросил мрачно.
- Да вот, батько, новичок просится в наш курень, - сказал Могила.
- Новичок? Кто же это? - Стягайло притворился, что не замечает Семена Гурко.
Гурко вышел вперед, поклонился.
- Это я, батько.
- А-а, это ты... Нежинский казак... Как же тебя звать?
- Семен Гурко.
- Сколько лет тебе?
- За сорок повернуло.
- А в войске сколько?
- Двадцать.
- Ты, кажется, грамотный?
- Малость кумекаю. Учился в Киевской коллегии.
Кошевой пристально разглядывал казака, будто хотел разгадать его самые сокровенные мысли. Что ж, красивый, сильный и рассудительный. Смотрит смело, держится независимо, словно и впрямь важная птица. "Примешь на свою голову такого разумника, а через год-другой он, чего доброго, даст тебе коленом под одно место и спихнет с куренного... Знаем мы таких! Не раз уже случалось!" - подумал Стягайло, а потому, хотя и пытался сдержать свои чувства, сказал сердито:
- Ну, что ж, я не против. Но просись, хлопче, в другой курень. У нас и так много народа! Даже спать негде, когда соберутся все... А вот в Незамаевском да Мышастовском куренях маловато. Шел бы туда!
- Однако, батько кошевой, мне хотелось бы со своими товарищами...
- Мышастовский курень рядом... Вот и будете вместе!
- А в походе? В бою?.. Разве дело в том, чтоб вместе только спать или из одной миски саламаху хлебать?
- Тебя не переговоришь, - насупился Стягайло.