- Эй, Пандорчик… Я буду звать тебя Пандорчиком, идёт? Никакой реакции не последовало. В чёмя был заранее уверен.
- Молчишь, - проговорил я с упрёком. - Но я ведь тоже упрям. Не меньше твоего. И буду сидеть тут и ждать, пока ты не начнёшь как-то проявлять свою чёрную сущность. А ты её непременно покажешь. Потому что меня ведь не просто так вынудили купить тебя, был же в этом какой-то смысл. И после этого не выпустили из вокзала даже на корабль. Только не говори, что это совпадение случайностей. Мы с тобой ведь знаем, что случайностей не бывает, верно?
Он, естественно, не сказал ни слова о случайностях. Потому что не стал говорить вообще ничего. Может быть, он и не умел говорить. Но в это мне не очень верилось.
Я ив самом деле решил победить в схватке с хитрым и навязчивым противником - сном. Терпение и в самом деле было одним из моих сильных качеств. И я честно сражался целый час с лишним. А потом мне вдруг всё надоело. Стало вдруг ясно, какие всё это глупости: и чёрный ящик, и весь космовокзал, и вся Руддерогга, совершенно нелепая планета, и полёт на Антилию. И я сказал Пандорчику с интонацией, в которую постарался вложить как можно больше пренебрежения, независимости и силы:
- Если ты не против, Пандорчик, я лягу спа-а-а-ать… Непроизвольный зевок оказался долгим.
- И если против, всё равно лягу. Вот сейчас встану, доберусь до кровати, разденусь и лягу. Душ отложу на утро. Сейчас я-а-а-а-аау…
Встать я, правда, не успел. Сон нокаутировал меня тут же, в кресле. Рефери в ринге стал отсчитывать секунды, и я успел ещё подумать: на восьмой я встану. Встану! Но окончательно вырубился ещё на шестой. Помнится, мне почудилось, что ящик ехидно ощерился. Но это уже была чистой воды фантазия.
Зато вот её оказалось слишком много. Чересчур. Во всяком случае, для такого здравомыслящего человека, как я.
Выспаться мне так и не удалось. Не знаю, сколько времени прошло - уверен только, что очень немного, - когда дверь моего номера распахнулась и на пороге возник не кто иной, как ночной портье. То есть человек с его лицом, но совершенно нелепо одетый: в расшитом золотыми звёздами и полумесяцами фраке (хотя может быть то была всё же визитка), коротких, чуть ниже колен штанах с манжетами, белых чулках и белых же туфлях. Он низко поклонился - видимо, мне, не ящику же, по-прежнему возвышавшемуся на столике - и произнёс голосом мягким, как яичко всмятку, и интимным:
- Ваше величество… Её величество, ваша супруга…
И тут же исчез. Похоже было на то, что его просто отшвырнули. И его место заняла статная дама в шелках и павлиньих перьях. Красивая. Очень. С лицом Дении. Стройная, с узкой талией, выразительным бюстом, о ножках сказать ничего не могу - из-под подола виднелись только носки туфелек - кажется, серебряных. Дения взмахнула веером, как если бы это была шпага, и произнесла громко и, безусловно, с крайним раздражением:
- Людвиг, в конце концов, сколько же можно…
И тут же умолкла. Вгляделась в меня. Взвизгнула, словно я был мышью. И заявила:
- Тут что-то другое. Немедленно уберите это! И исчезла.
Странный сон, - успел подумать я, вновь засыпая. Но ненадолго.
На сей раз меня разбудил толчок в бок. Очень крепкий. Пришлось снова вернуться в явь - во всяком случае, так я предположил в первое мгновение. Потому что я всё ещё сидел в кресле. В левом. Пилотском. Штурвал (старинный орган управления) покачивался передо мною, а под ногами была земля - но не близко, километрах, наверное, в десяти. Я покосился направо. Автором толчка оказалась сидевшая в правом - второго пилота - кресле Дения. Выражение, с каким она смотрела на меня, даже оптимист не назвал бы ласковым. Тигрица. Столь же разъярённая, сколь и очаровательная. От неё исходил горьковатый аромат любви. Но раздавшееся рычание…
- Ты что - болен? Брось штурвал! И сейчас же…
Я и в самом деле ухватился было за штурвал - и, кажется, слишком выбрал его на себя. Сверх меры задрал нос. И послушно отпустил его. А она…
- Кто ты? И как сюда попал? Где Руггер? Что происходит? Кажется, я сильно испугал её. И протянул руку, полагая, что
моё прикосновение её успокоит. Ощущение от контакта было горячим. Выше сорока градусов. Но это была не её температура, а чёрного ящика. Он грелся - следовательно, работал. И вокруг был всё тот же номер.
Дальше всё шло в том же ритме. Провал в сон. Пробуждение. Непременно по соседству с женщиной. Иногда - не Денией. Но обязательно - не скажу «красивой», но во всяком случае более чем привлекательной. На пляже в неизвестном мире - небо там было нежно-зелёное. Женщина не испугалась, но постаралась отойти подальше. В цирке на соседних креслах - это при том, что цирка я не люблю и туда не хожу. В какой-то лаборатории, набитой стеклом и электроникой разнообразных конфигураций. Визг, какая-то склянка разбилась. И ещё… и ещё…
Это мне надоело. Я сказал Пандорчику:
- Не надоело рыться в моём подсознании? Заканчивай. Или я тебя уж как-нибудь, но выключу. Или просто…
И в самом деле: куда уж проще? Вернуть его в пакет. Вынуть второй. Поставить на стол. И сказать:
- Нарекаю тебя Чернышом. И прошу: дай поспать спокойно, а?
И в очередной раз уснул.
А потом проснулся окончательно. Чтобы убедиться в том, что в номере ничего не изменилось. Ощущение было таким, как если бы я спал не меньше суток и без всяких снов.
Но что-то всё же тут успело произойти.
Нет, за окном по-прежнему была ночь.
А вот на столике, перед ящиком, лежало Что-то, чего раньше там не было.
Я осторожно протянул руку. Взял. Осмотрел.
То была выходная виза. Пропуск в мир Руддерогги.
- Спасибо, - сказал я Чернышу от всей души. - Твой должник.
Ящик опять высокомерно промолчал. Но я решил больше не обижаться.
Выход в город был, как и следовало ожидать, закрыт, в контрольных будках не виднелось ни души. Техника, однако, не спала. Я неосторожно сделал лишний шаг - и раструбы дистантов у выхода шевельнулись, взяли меня на придел. Я сразу же отступил и даже прижал руку к сердцу в знак извинения. Сохраняя дистанцию, по дуге приблизился к кнопке вызова дежурного. Виза давала право входа и выхода в любое время суток.
Декан появился почти сразу. Похоже было, что он ожидал такого приглашения.
- Уходишь, значит, констатировал он без малейшего удивления.
- Да время вышло, - ответил я.
- Дойдёшь? Как ноги-то?
- Ничего. Как-нибудь.
Декан сунул руку в дверцу своей будки, вынул оттуда и бросил мне сумку с лямкой - носить через плечо:
- Держи. Береги. Три часа жизни.
- Ничего. У меня мембраны.
- Они тебе помогут, как покойнику клистир. Там вообще пусто. Вакуум. Это же видимость, не планета. Наводка. То, на чём мы держимся, - всего лишь глыба, обломок десять на семь на два. Наше поле кончится через тринадцать метров. Сразу. Ты что, решил в таком виде выйти? Сейчас дам тебе спецкостюм, переоденешься…
- Всё не устаёшь меня радовать, - сказал я хмуро.