Холодный ветер змеей прополз в траве, забрался под рубаху и петлей затаился на шее. Роксана открыла рот и не смогла сказать ни слова - мороз иголками колол горло.
Чужая воля облаком накрыла поляну, оторвала деревья от корней, вселилась в травы и листву. Слабый, трепещущий огонек костра теперь не освещал пространство, а наоборот, подчеркивал безраздельное господство тьмы. Пропал спящий Леон, пропал кочевник - будто и не было их никогда, а Роксана сама, по доброй воле, забралась в самое сердце Живого леса. Тщетно старалась она пошевелиться - скованное чужой силой тело отказывалось повиноваться.
- Девушка... сюда...иди, - шепнули ей листья дерева, коснувшиеся ее головы.
Спина, прислоненная к стволу клена, одеревенела. Как ни пыталась Роксана протолкнуть сквозь онемевшее горло слова - ничего не получалось. Рука без толку шарила у пояса, отыскивая потерянный кинжал.
- Иди сюда, - скрипнула кора возле самого уха.
Деревья теснились у поляны и лишь неведомая сила удерживала их оттого, чтобы не сомкнулись кроны, не пустили корни сквозь людские тела, в неподвижности своей мало чем отличающихся от мертвецов.
- Иди сюда, - вкрадчивый шепот без спросу проник в голову.
Роксана и не заметила, как поднялась. В темноте смутно обозначился единственно возможный путь. И не хотела идти - а в спину подтолкнул чужой приказ - едва не побежала.
Сердце билось в ребра пойманной птицей. Понимала умом - ничем хорошим ночная дорога кончиться не может, а ноги несли дальше. Одна, безоружная, ночью, когда не видно и собственной руки, поднесенной к лицу - впору завыть, подражая шакалам. Ночь давилась тишиной и не пропускала посторонних звуков.
Дорога змеилась между деревьями и Роксана ждала, что следующий поворот окажется последним. И было все равно, кто вызвал ее в ночную темень: Лесной Дед, Мара-морочница или кто либо из Отверженных - хотелось одного, чтобы поскорее все кончилось. От ожидания неизвестно чего, ноги заплетались. У очередного поворота Роксана споткнулась и кубарем покатилась по земле. Встала на четвереньки, медленно переводя дух. Тот, кто звал, ждать не любил. Ошейник на горле стянулся, преграждая доступ воздуху, и Роксана захрипела. С трудом поднялась на ноги, ловя воздух открытым ртом.
- Сюда, сюда, - толкал в спину ветер.
Под ногами утробно чавкала влажная земля. Тоскливая мысль стрелой мелькнула в голове. Вот, забрела она на болото и самое страшное, что случится: примет ее в свои вязкие объятья Болотник. Кочевник, конечно, после вчерашних мытарств рассудит, что бросила она их одних и ушла. Только не долго ему будет досадовать. Если решил Болотник заняться путниками, у всех одна дорога - на дно трясины.
Роксана увидела того, кто звал, в самый последний момент. Когда не смогла сделать ни шага, а перед глазами бродили радужные пятна. Падая, она прикусила язык. Рот полнился кровью - не ослабевающая ни на миг хватка мешала не только дышать, но и глотать. А тут вдруг отпустило и она долго переводила дух, давясь кровью.
Старуха стояла неподвижно и ждала. С седыми космами, выбившимися из-под темного платка, с крючковатым носом, нависшим над верхней губой, с глазами, закрытыми бельмами, сама как деревянный истукан, что делают в деревнях для отпугивания злых духов. Потрепанный сарафан, стянутый у талии ремнем, мешком сидел на костлявой фигуре. Мерцали, отражая свет Селии, многочисленные амулеты.
- Пришла... Хорошая девочка, - прошамкал беззубый рот, пряча тонкие губы.
- Ммм, - промычала Роксана. Зубы ходили ходуном.
- Ты... это... Не дело это, с диким зверем по лесу ходить, - и серая муть задрожала в слепых глазах. - Степняка по лесу ведешь, не стыдно? Долго я думала: за ум возьмешься, да и убьешь его. Но как видно, ты не своим умом сильна.
Роксана шумно вздохнула, но с места не двинулась. Знать, не все знахарки по деревням сожженным смерть приняли, вот эта уцелела. В лесу укрылась, от напасти степной подальше. Только у знахарок на роду написано: людей лечить, от злых духов беречь, да демонов изгонять. А этой где людей в лесной глуши взять? Видать, рассудком и тронулась. Бельма сверкают, руки костлявые перебирают амулеты - и чего от нее ждать, не знаешь. Одно ясно, не за тем старуха свою волю навязала, чтобы пальцем грозить.