Вдругорядь снарядился Кисилев. Того клад стал пужать, показывая ему чертей и мертвых людей, но Кисилев все копал. Когда же клад показал ему черного солдата, не выдержал Кисилев и убег. После несколько дней пил. Место же, где он копал так и не смогли найти.
Отец Терентий и старец Михаил держали воскресну проповедь супротив кладоискательства, ведь всем было ясно - клад тот заговоренный был. Когда же в том месте пропал гармонист, все бабы пришли ко мне и стали просить, чтобы я к излучине шел, да скрыл проклятый клад от людей, потому что их мужики уже все собрались за деньгам.
Станет ли колдун с кладом связываться? Не каждый. Но, пока беда не случилась, надо делать. А то получиться как в Варнавинском уезде - мужики разбойный клад нашли, да ослепленные золотом перерезали друг дружку.
Сперва пошел я в полдень на крест и долго молился Хозяину, а вечером, собрав кузовок с едой, предметами и теплыми вещами, отправился на излучину и очутился там в самую полночь. Встретили меня черный солдат, русалка и лесной старец. Поклонился я им, они мне. Известно, колдуну духи - первые друзья. «Здравствуй, Иван, ведаем, за чем пришел. Правильно» - молвил лесной старец. «Мы тут, чтобы показать тебе, где клад, ступай за мной» - сказал черный солдат. Прошли мы шагов сто по освещенному луной щедрошнику и указали они мне на клад. Свет от золота прямо из земли идет, а на пенечке заклятие сидит в образе гонимого мальчика. Ловко придумано, сколь не идешь за ним - он все от тебя. А потому, что при жизни родители его из дому выгнали, так он в лесу и помер. Теперь вот в услужении у колдунов. Вся нежить само собой жалеет бедолагу и помогает ему во всем. Разложил я на земле предметы, призвал силу неведомую и стал обряд делать. Как только произнес: «Да будет так», мальчик сразу и ушел. Где он теперь, бедняга, бродит, кому из колдунов служит? Свет из земли перестал, и я отправился к реке, где ждали меня призраки. «Посиди с нами, Иван, пока сроки не вышли» - попросила русалка. «Расскажи нам, что говорил тебе Хозяин» - молвил лесной старец. И мы сели на берег. Нет ничего чудеснее ночной воды, убегающей вдаль при свете луны. Нет ничего лучше тех минут, когда стуканцы замирают и можно думать о вечности.
-Говорил он мне такие слова:
«Если кому-то судьба - умереть от несчастий, это должно случиться, иначе кто-то прочий умрет от любви. Без жертв никак.
Многие стремятся к славе, хотят обрести через это вечную жизнь в памяти людей. Но человек может жить либо в этом мире, либо в другом. Поэтому я даю некоторым славу и вечную жизнь в людской памяти, но их души я съедаю.
Кто-то хочет богатства и получает его через пот и страдания людей, через обман и жадность. Он как цветок, который произрастает из нечистот, что являются удобрением его росту и красоте. Но потом я срываю этот цветок.
Человек из мыслей состоит, и за мысли свои отвечать будет. Но мы любим тех, кого есть за что прощать. Наша любовь в прощении».
Мы сидели в тишине и думали над его словами, вдруг легкий ветерок всколыхнул поверхность реки. «Чу, сам Хозяин идет» - шепнула русалка, и мы вскочили на ноги. По берегу неспешно шел Он. Черный плащ падал до самой земли, красивое задумчивое лицо пребывало в гармонии и спокойствии. Мы понимали, что Хозяин сейчас одновременно в сотне мест, но все равно были взволнованы, что он нас посетил, и... поклонились. Он остановился: «Сегодня правильный день, и вы все сделали правильно. Мне отрадно это видеть. Будьте благословенны».
«Да будет так» - ответили мы, и он исчез.
Благостно и отрадно осознавать себя частичкой этого мира, держаться за него, дышать им, видеть его красоту, меять в чудесных местах, наслаждаться родником, божелесьем, или излучиной реки. Не шуланливый ли ты, человек, разве чего не хватает тебе?
Утром, подходя к селу, я увидел как по-ребячески счастливые отец Терентий и старец Михаил в одних трусах сбегали к роднику, чтобы осуществить утренние процедуры закаливания. Мысль о регулярных мероприятиях, оздоровления души и тела пришла в голову старцу Михаилу и была с ликованием принята батюшкой. Но это совсем другая история.
А народу я сказал, что никакого кладу не было, а только их дурь, да жадность мечтаний.
Будьте благословенны!
(Иван)
ИдолОт старинных людей, что жили давно на этих землях кое-что осталось. И мне - православному христианину и проповеднику это кое-что очень не по нраву. Помилуй мя Боже по велицей милости твоей. Как-то в конце лета пошел я паломником в Свято-Троицкий монастырь - за благословением отправился. Давно я хотел сделать этот переход, но в те годы банда Васьки красного в лесах промышляла, и решил я повременить. И вот теперь, по благословению друга моего во Христе отца Терентия отправился в путь. Шел я от села известной всем дорогой, но потом решил пройти через сухое болото, чтобы сразу на монастырскую дорогу выйти и через трое суток быть в обители. Зашел, значит, в сухо болото, на клюкву не смотрю, не до клюквы мне - в паломничество иду, а значит и за людским уважением. Вот вернуся просветленным, народ будет спрашивать, что да как, а я им советы мудрые давать, да благословение. Во Терентий то обзавидуетси... Так в благостных мыслях прошел я половину болота. Вдруг вижу, среди сухих дерев что-то чернеет. Хлюп-хлюп... подхожу, значит, а это (боже упаси!) стод! Откель?! Откель такое диво в наших православных краях?! Сколь веков торчит здесь это идолище - глазищами прямо в душу смотрит?! Стал я пихать черную деревяшку - не поддается. А топора то нет, откуда у паломника топор? Поплевав вокруг себя, побрел я дальше. Иду, да Иисусову молитву шепчу. И что только не встречает на пути своем праведник?! Чем только не испытывает его господь?! Долго ли коротко, снова к идолу выхожу. Вона что, значит, водит меня стодище! И вдругорядь то же, и в третий раз. Стало смеркаться, сел я напротив истукана и уснул. И пришел ко мне во сне зеленый бес роста преогромного, да в одеждах невиданных, в волоса ветви зеленые вплетены: «Что же ты плюешься в моем лесу, старец?»