— Вот выпей и ложись, а я сам всё сделаю.
— Ты родственникам объясни, что не виноват…
Дальше он посапывал, укутавшись в одеяло. А Владимир засел за микроскоп. Отвлёкся лишь, чтобы отдать приехавшему похоронному агенту справку о смерти. И дальше описывал препараты.
Часа через два в их кабинете появилась Вера Петровна с бутербродами. Делала она их прямо здесь, в ординаторской, а не дома, потому что шла от дочери, по пути заглянув в минимаркет и прикупив хлеба, масла и колбаски. И ела она тут же, с ними, с мужем и Володей. Тоже голодная ведь, прибежавшая на минутку узнать состояние супруга, так тяжело переживавшего проблемы с девочкой.
Вова смотрел на них с завистью.
Они были семьёй, и никто из них не предал бы другого. И Семёныч Веру тоже никогда бы не предал, сколько бы ни шалил на стороне.
Интересно, она знает о его похождениях?
Ответ он себе чёткий не дал, хотя понял — да знает, но не обращает на это внимания, как на что-то, не мешающее жизни. У каждого своё хобби. А для Семёныча женщины — хобби.
Потому что любит муж только её, а остальных пользует.
Да. Чего в жизни только не бывает…
Вова отправил их домой, там младшая дожидалась. А сам сел снова за микроскоп. Надо было и свою работу выполнить, и Семёнычу подсобить.
Вечером поздно совсем позвонил сыну, поговорили. Он того, другого мужа бывшей жены, стал звать папой.
Больно, очень больно. Но что делать. Сын далеко, слишком далеко, настолько, что океан между ними.
И если он того, другого мужа своей мамы, называет папой, значит, тот заслужил. Значит, относится хорошо к его сыну. Радоваться надо.
Но не радовалось.
Ком стоял в горле. Пришлось выйти на балкон, проветриться и закурить. Одну, потом другую. И думать, и вспоминать.
Когда его бывшая нашла другого? Как долго они встречались за его спиной, он не знал, да и знать не хотел. От этого знания болело за грудиной в области сердца.
Володя был благодарен ей и за незнание тоже.
Она ухаживала за ним после аварии, так что долг выполнила, в беде не бросила. Только уехала и с сыном попрощаться не дала.
«Забыла, — сказала потом, — дел много было, не до того».
Вот так и закончилась его семейная жизнь.
Дальше было не до женщин.
Вернуться на «скорую» он не мог по состоянию здоровья. От инвалидности отказался и подался в патологическую анатомию. Выучился, попробовал работать, и даже довольно успешно. Ему предложили заняться наукой, но усилились головные боли. Пришлось науку отложить, и место на кафедре занял другой человек, более здоровый, а потому и более перспективный.
Вот тут случилось место в судебке.
Дополнительная специализация проходила тут же, на кафедре, и вот в руках новая специальность.
С Семёнычем общий язык нашли сразу, чему удивился весь коллектив. А работа, так это же просто работа. А если выполнять её с душой, то она становится интересной. А если в ней повариться как следует — то ещё и любимой.
***
Утром Семёныч был как огурчик. Дочка уже сама вставала и ходила по коридору.
— Вова, слушай анекдот. Идёт урок. Учительница спрашивает детей: «Маша, кем ты хочешь быть?» — «Балериной!» — «А ты кем хочешь быть, Витенька?» — «Космонавтом!» — «Вовочка, а ты кем хочешь быть?» — «Сексопатологом!» — «Объясни…» — «Очень просто. Посмотрите в окно. Видите, там идут две девушки и едят мороженое. Причем первая лижет, а вторая сосёт. Как вы думаете, кто из них замужем?» Учительница покраснела вся: «Ну… наверное, та которая сосёт…» — «Нет. Та, у которой кольцо на руке. А вот таких, как вы, МарьИванна, я и буду лечить». Согласись, смешно! Да, Вова?
И Семёныч задорно и заразительно рассмеялся.
========== Часть 5 ==========
В соседской квартире наконец закончили ремонт, и голоса там уже слышались другие.
Женский, приятный такой, и детский.
Володе это понравилось. Видимо, семья въехала с ребёнком.
Конечно, он не видел, как перевозили мебель, да и не слышал ничего. Но детский голосок вселял надежду на то, что рядом поселилось счастье.
У него ещё с института счастье ассоциировалось с детьми. Нет, не конкретными и не именно его, а вообще с детьми. Даже жалел, что на педиатрический факультет не поступил.
А потом понял, что с детьми работать не смог бы.
Они не всегда и не все были похожи на ангелов. Пока работал на «скорой», насмотрелся. И когда интубировать приходилось, и подключичку ставить — у крохи, без сознания. И обожжённых видел, и избитых, всяких — далеко не счастливых, а больных.
Своего сына любил безумно. Только был с ним не так часто, как хотелось. То жена мальчика к бабушке отправляла, к одной и к другой, а то он работал сутками. Теперь уже увидеть его надежды не было. Только слышать.