Как всякий великий вселенский проект, объединявший финансовые, партийные, идейные, стратегические интересы – собор в конце концов поступился идеей ради политики и финансов.
Алтарь установлен в соборе Святого Бове в Генте, городе, производящем богатства герцогства Бургундского и одновременно самом проблемном, самом бунтарском городе. Апофеоз славы герцогства Бургундского установлен именно в том городе, который регулярно восстает и который герцог Филипп неоднократно усмиряет.
Фламандское восстание 1430 г. удалось усмирить, восстание 1436 г. улаживала Изабелла, герцог даровал ей право прощения восставших, которым герцогиня воспользовалась 8 мая 1438 г. в Брюгге. Но восстание Гента 1452–1453 гг. известно всей Европе, это уже не бунт, но настоящая война герцога Филиппа с горожанами: пушки, осада, резня. Первый рыцарь Бургундии, Жак де Лален, победитель сотен турниров, убит под стенами Гента и оплакан хронистами. Не прерываясь ни на одно десятилетие, восстания идут в Генте – и ван Эйк знает, в каком именно городе установлен апофеоз бургундской славы.
Принципиальным в «Поклонении Агнцу» является объединение Божественной воли и государственного устройства. Конфликт гвельфов и гибеллинов, папства и империи, теократии и королевской власти ван Эйк решает путем имперского синтеза, в духе гибеллинов. Любопытно, что историк Жорж Дюби говорит об «оккамстве» ван Эйка, объясняя определение тем, что ван Эйк с внимательностью Вильгельма Оккама исследует буквально каждый предмет. И, поддерживая замечание Дюби, можно продлить рассуждение вплоть до оценки ван Эйком феномена соборов. Если Оккам предлагал выбрать из двух способов познания один: либо через веру, либо через знания, то Ян ван Эйк показал собор, сочетающий программно все – и приносящий слишком многое в жертву мирской славе.
Что поистине преследует Яна ван Эйка – если упоминать о родственных связях и династиях, – так это история Каина и Авеля, история братоубийства. Это сквозная для последнего десятилетия мастера тема. И в алтаре Гента, и тремя годами позже, в «Мадонне канцлера Ролена», и в «Мадонне каноника ван дер Пале» фигуры Каина и Авеля появляются не затем даже, чтобы растолковать сюжет, но выстраивая параллельный ряд смыслов. Предательство братом брата, гибель брата, неизбывный грех в том, что не «стал сторожем» брату своему: как всякое надрывное высказывание, оно вне прямых толкований. Убийство Авеля художник показывает как можно равнодушнее: как рельеф, выполненный кем-то иным; мастер лишь копирует чужое произведение. Но копирует его многократно. Отклик на убийство герцога Иоанна Бесстрашного; но дело не только в нем. После смерти старшего брата Губерта, коему молва приписывает ключевую роль в создании Гентского алтаря, Ян пишет сюжет братоубийства постоянно – и с болью. Весьма вероятно, что скорбь по брату помогла Яну ван Эйку прочувствовать боль герцогов бургундских как свою боль.
Братоубийственная война терзает Европу, и Бургундия, находясь в центре Столетней войны (с претензией на синтез культур), становится сгустком, концентрированным воплощением войны всех против всех. По причинам завистливого родства, дурного соседства, чванливой крови, ложно понятой чести, жажды денег, привычки к насилию – брат идет на брата, папа на папу, западная церковь предает восточную, – и если ван Эйк в государственные страсти добавил личный мотив, это лишь естественно.
Образ брата Губерта не давал ван Эйку покоя, он писал лик брата тождественным со своим – практически в каноне смесоипостасном. Если соединить два портрета людей в красных тюрбанах (они и написаны как парные), мы получим двойной портрет братьев ван Эйк. Вероятно, портреты так и следует экспонировать, подле картин с изображением жертвы Каина и Авеля.
Ван Эйк задумал Гентский алтарь как свою «Комедию», как ответ Данте, как новое обоснование империи. И если Данте сказал, что личной любовью следует поступиться ради общей государственной гармонии, то ван Эйк сказал, что единение возможно лишь в раскаянии. Придумав сочетание брака Агнца небесного и брака герцога бургундского Филиппа Доброго, разглядев созвучие смыслов в Базельском соборе и в Исходе из Египта, предоставив роскошный алтарь бунтующему городу Генту, написав одновременно и филиокве и тотальное размежевание верующих – художник сказал нечто сокровенное о жертве.