Свет на чердаке не горел. Тихо чертыхнувшись, я несколько раз безрезультатно щелкнула выключателем. Лампочка, видимо, опять перегорела… Придется действовать на ощупь, а это значит, что пыли и паутины на мне будет вдвое больше, чем обычно. Ага, вот комод. А это что? Кресло? Его никогда не было… Неужели несносные соседи навязали мамуле какую-то мебель, а она не сумела отказаться?..
Внезапно в кресле что-то шевельнулось. Не веря своим глазам, я застыла, уставившись на темный предмет в углу. Движение повторилось, и черная тень переместилась ближе. Кажется, я заорала. Не помню. Но в следующую секунду я уже летела вниз по лестнице чуть ли не кубарем, едва не сбив с ног встревоженную мамулю.
— Что такое, Мария? — спросила она строго, но в ее тоне чувствовалось беспокойство. — Почему ты так орешь?.. Что…
— Мама!.. — пролепетала я, задыхаясь. — У нас на чердаке… интрудер!
Мне было не до смеха. Я шла себе спокойно на собственный чердак за пижамой и вдруг обнаружила… нет, я не знаю, что именно, — может быть, там просто засел какой-нибудь очередной енот. Мама, кстати, тут же высказала это предположение.
— Может быть, это Бесси, — сказала она не слишком уверенно, но довольно спокойно. — Бесси, это ты?
Боже, да она не просто подружилась с этим кошмарным животным, а и дала ему имя! Не удивлюсь, если он на него отзывается.
Мы обе прислушались. Чего мы ждали? Что сверху раздастся голос енота: «Да, это я»? Стараясь, чтобы мой голос не дрожал, я грозно крикнула:
— Эй, вы! Кто там? Я сейчас позвоню в полицию!
Интрудер молчал. Мамуля решительно начала подниматься по лестнице.
— Мама, нет! — истерически воскликнула я. И, устыдившись и сникнув под мамулиным холодным взглядом, добавила почти нормальным тоном: — Там темно и ничего не видно. Давайте захватим фонарик…
Фонарик лежал в одном из кухонных шкафов, и я его довольно быстро нашла. Мамуля, к счастью, вняла голосу разума и ждала меня на том же месте, не попытавшись проникнуть на чердак, что было бы не удивительно, зная ее характер. В общем, мы вдвоем (я впереди, чтобы загладить свою трусость) под ненадежной защитой фонарика поднялись по лестнице. Я толкнула скрипучую дверь и лихорадочно выставила перед собой фонарь, как дуло револьвера. Широкий луч, описав дрожащую дугу, упал на пол в углу и тут же открыл нашим испуганным взорам человеческую фигуру, свернувшуюся в клубок. Человек лежал на боку, длинные волосы рассыпались по полу, колени были подтянуты к груди. Мои же собственные колени трепыхались, как разваренные макаронины на сильном ветру.
Бродяга?.. Маньяк?.. Труп?.. Ох, нет, только не это!..
Я быстро опустилась на колени рядом с предполагаемым трупом и тронула его за плечо. Труп повернул голову и посмотрел на меня полными ужаса глазами. Я отшатнулась с криком, который можно было бы назвать диким, если бы он не был таким тихим и хриплым, как будто горло мне внезапно стиснула удавка. Впрочем, голос у трупа на поверку оказался еще более хриплым.
— Мария?.. — прошептал он, и, могу поклясться здоровьем мамули, этот голос я уже слышала при значительно более приятных обстоятельствах, а именно — в своем собственном кабинете неделю назад. Строго говоря, и это лицо я тоже уже видела — в последний раз оно было выпачкано кровью.
Я подумала, что сейчас упаду в обморок. Но от этого меня удержали две мысли. Первая — о мамуле, которая меня проклянет за такое проявление слабости. А вторая — более прозаическая, о волосах. У лежащего передо мной на пыльном полу человека было, несомненно, лицо убитого Яна Саарена, но при этом — длинные пепельные волосы ниже плеч. За три дня они никак не могли так отрасти!.. Впрочем, я где-то слышала, что у трупов очень быстро растут волосы, ногти и борода. Украдкой посмотрев на его руки, я этого не заметила и перевела взгляд на его лицо, снова вспомнила это же лицо на полу редакции, и опять чуть не упала в обморок. На сей раз мне помешало то, что труп сделал это раньше меня: то есть закатил глаза и обмяк.
— Господи, — сказала я в отчаянье, отодвигаясь от его головы, которая стукнулась об пол в двух сантиметрах от моей голой коленки. — Ну почему они все взяли манеру умирать у моих ног?!
Тут вмешалась мамуля. Она решительно оттеснила меня в сторону и сурово передернула плечами.
— Он не умер, — спокойно сказала она. — В обморок упал, скорее всего. Шок. Психическая нестабильность.
— Делать мне нечего, — взвыла я, — как только возиться с психически нестабильными трупами!.. Ах, мама, вы же ничего не знаете! Этот интрудер… вторженец… вылитый убитый. Ну, мой сотрудник. Ну, Джеймс Бонд… Ну, этот Ян Саарен.