И, черт возьми… я что, упал в обморок?
Оставались считанные секунды, и «Сиэтл» посадили на скамейку запасных своего вратаря. Ари выбил шайбу у Тейлорса и отправил ее Томми.
Гол!!!!!
Я потряс кулаком и закричал, когда прозвучал сигнал, оповещающий об окончании игры и чертовой победе.
Победа, которая ничего бы не значила, если бы «Даллас» не победил.
Я волновался, стоял в сетке, чувствуя себя безмолвной статуей, в то время как вся моя команда катилась к скамейке запасных, чтобы посмотреть оставшуюся часть игры «Далласа». Она встала, она собиралась уйти… и тут появился Фарго, преградив ей путь.
Слава богу.
Молясь, чтобы тысяча долларов оказалась для него достаточным стимулом для удержания ее там, я покатился к скамейке запасных. Коул вскочил на ноги, крича, когда я проезжал мимо.
– Один – один, – пробормотал он, и я кивнул, чувствуя тошноту. «Даллас» и «Детройт» пока играли с равным счетом.
Болельщики уже праздновали, пока вся наша команда смотрела игру на чьем-то iPhone.
Линкольн был богом. Он мог это сделать, черт возьми.
И он это сделал. Вырвавшись, он пропустил шайбу прямо между ног вратаря «Детройта». Чеееерт.
Как будто я раньше недостаточно его боготворил.
Линк подъехал к камере и послал в нее воздушный поцелуй. А Ари принял его, словно поцелуй принадлежал ему.
Я принял его из-за спины Ари, сделав вид, что он предназначался мне. Потому что это могло быть так. Или, по крайней мере, я хотел надеяться на это.
Охрана стала выпускать фанатов на лед, чтобы отпраздновать, как будто мы только что выиграли Кубок Стэнли, и я отчаянно искал глазами ту девушку.
Фарго вел ее на лед!
От нервозности у меня подкашивались ноги.
– Дисней, ты чертовски крут, – крикнул Коул, выбираясь на лед вместе со всеми остальными. – Давайте напьемся!
Он обнял меня за шею, совершенно не обращая внимания на то, что я весь в поту и, возможно, воняю, как тухлые яйца.
Черт. Если я подойду к ней, а от меня будет так вонять… она, скорее всего, убежит.
Коул продолжал восторгаться игрой, держа телефон, на котором по видеозвонку был подключен Паркер.
В любой другой день до сегодняшнего я мог бы только мечтать о таком исходе.
Отмечать победу с моими братьями и Ари.
Но сегодня… сегодня я отчаянно хотел добраться до нее. Моей девочки.
Моей.
Глава 3. Оливия
– Это важная игра, Лив… и ты всегда придумываешь отговорки. Просто приходи сегодня вечером, пожааааалуйста… – умолял Харли.
Харли – единственный член семьи, которого я спокойно могла выносить, и, что еще более невероятно, один из немногих людей, которым я доверяла в этом мире.
– Ты можешь нацепить одну из своих маскировок и сесть рядом с Мэдди, никто никогда не заподозрит, что знаменитая Оливия Дарлинг посетила хоккейный матч. Тем более, ты почти не появлялась на публике эти два года.
Я не знала, сколько времени нужно людям, чтобы забыть обо всем произошедшем… но… возможно.
– Это чертовски важно для меня, Лив. Я бы не просил тебя, если бы это был пустяк.
Я поморщилась. Больше от того, что он не сказал, чем от того, что сказал. Харли и его девушка были моей единственной поддержкой с тех пор, как я оказалась в той больнице. Они были единственными, кто поверил мне, когда я сказала, что меня накачали наркотиками… единственными, с кем я не чувствовала себя сумасшедшей.
Публичные мероприятия, определенно, больше не мое, но он был прав… с небольшой маскировкой, кто узнает?
Я взяла парик и джерси «Сиэтла», которые он мне прислал, и надела их. Надев парик, я внимательно посмотрела, хорошо ли скрыты все пряди моих темно-рыжих волос. Нахмурившись, я уставилась в зеркало. Я не могла надеть солнцезащитные очки – это точно выделило бы меня на мероприятии в Лос-Анджелесе. В конце концов, так делали все знаменитости. И я не купила себе новые цветные линзы. Я нацепила на голову бейсболку, надеясь, что это поможет мне еще лучше слиться с толпой. С учетом того, что на моем лице нет тяжелого макияжа, который я носила каждый день… будет ли этого достаточно?
Глядя на свое отражение, я не могла не начать думать обо всем том, что может пойти не так. Сердце колотилось о грудную клетку. Дрожащими руками я поправила бейсболку, но лицо скрыть было невозможно.
Грудь сдавило, вдохи становились все более поверхностными, нервными, тревога охватила меня в свои безжалостные тиски. Комната, казалось, стала уменьшаться, сжимать меня. Перед глазами замелькали вспышки камер, а затем посыпались вопросы… все те ужасные вопросы.
В тот момент, когда тяжелые двери здания суда распахнулись, на меня обрушился шквал пронзительных вспышек. Беспощадные и ослепляющие, они сломали мою тщательно продуманную маску, которую я создала для посещения суда.