— В вашей кухне будут обогреваться мои кавалеристы, — сказал он хозяйке.
Женщина поклонилась, оглядывая из-под опущенных век его крепкую фигуру и смуглое гордое лицо с черными усами.
После обеда Киквидзе созвал командиров новых подразделений, чтобы узнать их ближе и познакомить с командирами старых частей. Новый командир особого конного батальона Конядра пришел взволнованный. Киквидзе показал ему на стул возле Волонского.
— Зина тебе пишет? — спросил тот, склонившись к Матею.
— Ни слова. — Матею не хотелось больше об этом говорить, но Волонский продолжал:
— У меня есть друг в Алексикове, я написал, чтобы он наведался в Усть-Каменную.
Матей благодарно сжал Волонскому локоть.
— Спасибо, от души спасибо!
Аршин и рыжий Шама грелись у теплой печи в большой кухне. Ничего лучшего не мог начдив для них придумать. Аршин Ганза поглядывал на казачку, покручивал усы и сморкался в тряпку, оторванную от голубой сорочки. Шама дремал, привалившись спиной к печке. Хозяин дома до сих пор не показывался. Хозяйка, верно, и впрямь не знает, где ее муж, и всякий раз вздыхает, когда о нем заходит разговор.
— Да ты не горюй, матушка Настасья Ивановна, — шутил Аршин. — Мы знаем, он у Краснова, вашего войскового атамана, таракана сушеного! Тебя и детишек твоих мы за это не убьем, не бойся, мы, красноармейцы, бьем врага, только когда он хватается за винтовку. А у тебя есть оружие? Нет. Разве что бабье... Как бишь оно называется, Шама?
Шама сонно проворчал:
— Осторожнее с этим сморчком, хозяйка, ты его еще не знаешь. Это — волк, хищник. Смотрит на тебя голодными глазами, и ему неважно, что ты под защитой начальника нашего штаба. Приглядись хорошенько, у него все время зябнут лапы, а ты как раз в его вкусе.
Настасья Ивановна была молода, но, видно, разучилась улыбаться. Отвечала она сквозь зубы, хмуря брови. Но лицо ее было напряженным, выдавая жар крови.
— Досадно тебе, что хозяйка на ночь запирается в чулане, — засмеялся рыжий. — Только не воображай, что она тебя боится!
— Это тебя она боится. Как бы ты не вздумал ночью заглянуть к ней.
Хозяйка поджала губы. «Ну, если эта — не огонь-баба, значит, я верблюд!» — мгновенно решил Ганза.
— Нет, право, хозяйка, берегись Ивана Шамы. А то получится ребенок, рыжий, как лисенок.
— Не так уж плох Иван, — возразила хозяйка. — Он даже вполне нравится соседке, кругленькой такой. Только не по душе ей красная ленточка на его папахе, вот она его и избегает!
Хозяйка усмехнулась — розовые ямочки на ее щеках выражали насмешку. Шама высморкался, прищурил глаз. Настасья опять обратилась к Ганзе:
— Я тебя с ней познакомлю. Жаловалась она — вы словно из дерева, вот и думаете, что и она деревянная. Бьюсь об заклад, это она на тебя намекала.
— Чепуха, — проворчал Аршин. — Меня к бабам водить не нужно, я не бычок, люблю, чтоб меня приглашали по всем правилам, поняла? Хоть в чулан, куда солнце никогда не заглядывает, — Ганза помолчал, почесал затылок и нахмурился. — Вот спрошу ее, правду ли ты говоришь, Ивановна, и, если соврала, горе тебе!
— А я говорю, оставь ты Настасью Ивановну в покое, — сказал Шама. — Станет она мараться с каким-то бывшим ефрейтором королевских драгун!
Шама улыбнулся, словно только сейчас проснулся полностью. Все бабы хитрые, как лисы. Эта, видно, терпеть нас не может — пусть-ка Аршин накалит ее добела!
Вошел Лагош, весь в снегу. Сбросил шинель, папаху положил на стол и плюхнулся на лавку возле Яна.
— Мог бы и на улице отряхнуться, напустишь тут лужу и вонь, — проворчал Шама.
Михал посмотрел мимо него и, не сказав ни слова, закурил. Хозяйка поглядела на румяное лицо Лагоша и снисходительно махнула рукой:
— Бог с ним, Иван! Мой Егор не лучше, а я его люблю. Хочешь чаю, Михаил?
Аршин, недовольный, вышел на крыльцо. В воздухе кружили снежинки, словно выпустили пух из перины, и оседали на белую землю с легкостью крылатого семечка одуванчика. Кавалерист усмехнулся, огляделся. Небо-то какое, ни облачка! Щелкнув пальцами от внезапного счастливого чувства, Ганза побежал к соседнему дому, где жили связные. Хозяйка дома хлопотала у печки, пахло вареным мясом. Она повернулась к Аршину:
— Подставляй и ты миску! Налью, чтоб согрелся... Сам знаешь, водки у меня нет, не то что у соседки.
— А водочка была бы хороша, мороз такой, что у меня вши и те кашляют!
Аршин проказливо сощурился. Хозяйка сделала вид, что не слышит его, но он прекрасно видел: она едва удерживается от смеха. Беда смело обнял ее полные плечи. Она недоуменно взглянула на него, тогда он поцеловал ее в щеку, потом в губы. Хозяйка со смехом стукнула его по спине.