Выбрать главу

А осень нынче стояла ясная и сухая. Лишь сентябрь поморосил дождем, октябрь же выдался солнечный. И вот уже первая неделя ноября на исходе, а дни стоят погожие. По утрам крыши, сады, улицы сверкали крупинками инея. На речке у самого берега поблескивала стеклянная корочка льда, но к полудню от стаявшего инея земля увлажнялась, исчезал и ледок на воде. Сады и леса пожелтели, окрасились багрянцем и все редели, теряя листья.

Старики по известным только им приметам загадали — это к добру.

— Нынче деревья вовремя скинули листья, — значит, и беду сбросит со своих плеч народ!

Только... одними приметами не обретешь покоя. Ведь сколько горя и забот накопилось у народа! Каждый город, взятый врагом, словно глубокий рубец на душе у людей. Мысль о жестоких боях в Сталинграде ни на минуту не покидала их.

Не так уж близок Сталинград. Пожалуй, и на быстром пароходе плыть суток двое. Но велико ли это расстояние для людей, сердца которых бьются в лад с сердцем всей страны?! И кажется, если взглянешь отсюда на низовье Волги, увидишь черные клубы дыма, услышишь грохот орудий.

А бои там разгорались... Эскадрильи самолетов, пароходы и баржи с войсками и оружием, поезда по железной дороге, недавно пролегшей здесь, летели, плыли, мчались днем и ночью в одном и том же направлении — к Сталинграду!

Видно, скоро уже свершится великое событие, которое с таким нетерпением ожидает народ!

Обычно Шамсутдин, уходя по утрам с тока домой попить чайку, внимательно прослушивал сообщение Совинформбюро. И каждый раз колхозники встречали его тревожным вопросом:

— Как Сталинград?

Шамсутдин, не поднимая глаз, хмуро проходил по току и говорил:

— Как ему быть, Сталинграду? Горит он, горит!

А теперь Шамсутдин вел себя совсем по-иному, голос его звучал бодро:

— Сталинград? Как же ему быть, Сталинграду? Воюет Сталинград! Крошит фашистов!

Была у колхозников еще одна немаловажная причина для волнения. Сегодня днем Айсылу и Нэфисэ опять вызвали в Якты-куль.

— К празднику лучшим колхозам будут премии выдавать. Для того наших и вызвали, — говорили одни.

А у некоторых догадки шли еще дальше:

— Какой колхоз победил — окончательно еще не решили. Оба, мол, колхоза хлеб до праздников вывезли. Но на фронт все равно хотят послать Наташу.

— Почем знать? Может, и наша Нэфисэ поедет? «Чулпан» тоже сумеет постоять за себя...

4

Айсылу и Нэфисэ подъехали к клубу в тот самый момент, когда тишина в зале прорвалась овацией и шумными возгласами.

— Вот тебе и раз! — сказала огорченно Айсылу. — Опоздали на доклад! Видно, сейчас только кончился.

— Что поделаешь, прочтем в газете, — ответила Нэфисэ, бережно беря в руки знамя, которое сегодня вручили им в районе.

Они немного задержались на крыльце. Айсылу расправила складки знамени, отряхнула пальто на Нэфисэ.

— Придется поздравить народ, как ты думаешь?

— А как же! Завоевал-то знамя народ... На, Айсылу-апа, неси знамя! Ведь партийная организация ведет нас за собой...

— Впереди идут передовики. Ты и войдешь со знаменем.

Видно, кто-то заметил их. Внутри раздался голос:

— Приехали!

Дверь клуба распахнулась настежь.

— Знамя! Знамя! — закричала примостившаяся у двери молодежь.

В зале поднялся невообразимый шум, некоторые выскочили на крыльцо.

— Наш «Чулпан» победил! Айсылу-апа привезла знамя!

Люди, стоявшие возле дверей, расступились. Первым в президиуме встал Тимери, за ним, дружно хлопая, поднялись и остальные. Нэфисэ несла к сцене знамя с тяжелыми золотыми кистями, и щеки ее пылали, как это знамя.

Хайдар весь подался вперед. Ему казалось, что нет сейчас человека счастливее его. «Нэфисэ! Какая ты чудесная, Нэфисэ!» — говорил он про себя, но вдруг вспомнил, как на фронте, присягая, целовал, опустившись на колено, край гвардейского знамени, и, взволнованный, выпрямился.

Айсылу пробралась вслед за Нэфисэ на сцену,

— Товарищи! — сказала она.

Рукоплескания тотчас же прекратились.

— Родные! — продолжала Айсылу. — В день двадцатипятилетия Великого Октября разрешите поздравить вас с большой радостью. Ваш упорный труд выдвинул «Чулпан» в ряды передовых колхозов. За хорошую работу, за высокий урожай районный комитет партии и райисполком вручили «Чулпану» переходящее Красное знамя.

Все поднялись и шумно захлопали в ладоши.

Когда в зале стало тихо, Айсылу продолжала: