Стелла изрядно удивилась, когда увидела, что хозяин притащил такую диковинную добычу. Раньше были головы да чучела всякой нечисти, которую насылает неугомонный Хаос. Вон, весь холл увешан по стенам этакой дрянью. И скалят зубы, прямо как живые, упаси Хеннора!
— Неужто эльфки? — она всплеснула руками. Однако, услышав рассказ и потрогав зачем-то острые, хищно зализанные наконечники стрел, только покачала головой в неодобрении.
— Чего б это они, мастер Локси? — затараторила она. По своей природе хоббиты весьма говорливы, но тихая и размеренная служба у мага не давала Стелле повода почесать язык всласть. Да и гости были весьма редки. Вот и сейчас, уловив сердитый блеск глаз хозяина, она торопливо сменила тему.
— Ужин давно готов.
А затем, едва не взвыв от невозможности перебороть себя, выпалила.
— А что вы с ними собираетесь сделать, мастер? — и сама себе испуганно закрыла рот краем белоснежного передника.
Локси открыл дверь в подвал и безо всякого почтения ссыпал туда добычу, прислушиваясь, как та тарахтит по ступеням и шлепается на земляной пол внизу. Не убудет от них, остроухих. Пусть вежливости поучатся, гордячки!
Затем захлопнул дверь, запер заклятьем. Заметив, что так и держит при себе эльфийское оружие, свалил все в угол под лестницей наверх. Повернулся к замершей служанке, грозно нахмурился и показал ей кулак.
— Опять болтаешь много? Договаривались ведь!
В глубине своей маленькой хоббичьей души Стелла прекрасно знала, что хозяин не выгонит ее и даже пальцем не тронет. И в обиду не даст. А в случае чего и головы за нее поотрывает, невзирая на титулы или количество этих самых голов. Они оба давно привязались друг к другу, и малышка иногда позволяла себе небольшие вольности, которые порой разрешают старым, доверенным слугам.
И, затрепетав тем не менее, стала накрывать на стол в холле. Суп с грибами и артишоками, заставляющий разыграться еще тому аппетиту; тушеная с лимонником и луком зайчатина, до которой хозяин был большой охотник; салат из овощей и рыбы, от которого за уши не оттащишь обоих. Да запеканка с изюмом, да яблочный пирог на десерт. И много всяких соков — мастер молодец, хмельного употребляет в меру, только по праздникам. И то по большим. Оно и правильно — кто Силой не обделен, тому мозги одурманивать ну никак нельзя, а то быть беде. Стелла как-то представила, что сталось бы, если б хозяин налакался, как те двое кирасир, которых она давеча видела в городе творящими всякие буйства и непотребства…
Покосившись на страшную морду, которую мастер повесил над камином третьего дня, когда вернулся с прогулки весь заляпанный какой-то гадостью и с дыркой в ноге, служанка проворно убрала со стола опустевшую посуду и побыстрее уволокла ее на кухню. После еды хозяин любил посидеть с трубочкой, пуская вонючий дым, от которого сама Стелла тотчас же начинала немилосердно чихать. Теперь, когда на пороге Зима, курение с балкона или крыльца перешло в холл, в кресло у камина, и служанка поспешила убраться подальше от ядреного табачищи, постепенно отравлявшего всю залу.
Локси сидел, задумчиво протянув ноги к камину и уставившись прямо в завораживающе мелькающие языки пламени. Уже и вечерняя трубка выкурена, и даже табачный дым потихоньку утянуло налаженное заклинание, висящее над каминной полкой за статуэткой орла. Уже и спать бы пора, а что-то неспокойно на душе…
Он встал и медленно, задумчиво прошелся по полутемному холлу, зачем-то ставя ноги по направлению плашек уложенного «елочкой» дубового паркета. Подняв голову, обнаружил, что у лестницы на второй этаж в своем любимом креслице сидит маленькая Стелла, поблескивая на него отражением огня в глазах.
— Что ты не спишь?
Служанка качнула головой. — Маюсь, как и вы, мастер. Знаю, ведь вам эти лучницы покоя не дают.
Маг не ответил. Ушел наверх в свой кабинет, и через неприкрытую дверь стало слышно, как он с кем-то говорит по своему волшебному, хрустальному шару. Затем стал говорить еще с кем-то, да на каком-то напевно-текучем языке. Вздохнув, Стелла вернулась к своему вязанию. Знатную шерсть удалось ей купить на рынке в городе, ох, знатную! Видать, Зима холодная будет, если овчары настригли такое богатство, гоняя свои отары по горным пастбищам. А спицы негромко позвякивали, и петли проворно ложились одна к одной, ровные, как на подбор.