Мир будто перевернулся. Пьянящий воздух вседозволенности и распущенности по недомыслию воспринимавшийся как свобода, кружил головы и толкал на самые дерзкие поступки, заходящие порой далеко за черту всякой морали. Изо всех щелей, как тараканы, повылезали болтуны и шарлатаны, называвшие себя магами и экстрасенсами. Предрекая ужасные беды на головы россиян, они обещали спасти мир и излечить народ ото всех недугов. Для этого требовалась-то сущая ерунда. Всего лишь поставить банку с водой перед экраном телевизора в то время, когда там в прямом эфире бесновался «великий целитель». В видеосалонах крутили порнуху и дешевые боевики, которые органы советской власти в период своего расцвета засунули бы производителям и прокатчикам туда, где им самое место. Народ словно опоили дурманом. Сладким, вязким и отшибающим мозги. Мы смотрели, как американский супергерой на экране телевизора убивает советских солдат, и радовались его победам. Переживали за бразильскую белую рабыню Изауру и мечтали добраться до мерзкой рожи сеньора Леонсио. А сколько детей, рождённых в ту эпоху, получили свои имена в честь сериальных персонажей. В песочницах советских городов нередко можно было наблюдать, как, не поделив игрушку, дерутся маленькие Луис-Альберто с Хуан-Карлосом под задорный смех светловолосой Марианны.
Не встречая сопротивления, на территорию советского государства, ослабленного экономическим кризисом, вторглись низкокачественные, порой опасные для здоровья товары иностранного производства. Не востребованные у себя дома, они неожиданно нашли спрос в нашей несчастной стране. Тысячи фур отовсюду везли миллионы тонн всякого хлама, прозванного «гуманитарной помощью» и переданного нам кичливыми европейцами словно нищим, нерадивым туземцам какой-нибудь колонии. Чего только не было в тех машинах. И испорченные продукты, от которых воротили носы даже собаки, и ношеное бельё, и неработающая аппаратура… Европа словно на гигантскую помойку выбрасывала свой залежалый товар и покровительственно улыбалась.
Жар стыда прильнул к лицу. И тут словно специально, чтобы отвлечь меня от тягостных размышлений, по тропинке из «чепка» навстречу выскочил Женя Щегол – «карась» из роты охраны. Парнишка шустрый и общительный. Подчёркнуто независимо – переводные банки ему уже месяц как пробили, на равных поздоровался и, вытащив из кармана брюк помятую пачку «Примы», предложил закурить. Эх, Щегол, ты, Щегол. «Карась»[12] – это, конечно, уже не «чижара», но до дембеля тебе ещё как до Пекина. Год лямку тянуть, а может, и больше. Из роты охраны почему-то всегда поздно увольнялись. И вальяжно щёлкнув крышкой самодельного портсигара, я предложил ему своих – дембельских. При виде респектабельных «Мальборо» глаз Жени дёрнулся. Вот так вот, сынок. Знай наших. Но ничего так парень, справился. Степенно извлёкши из рандолевой коробки сигарету, неспеша прикурил и повёл светскую беседу о последней дембельской моде, всё время при этом завистливо поглядывая на мою непрезентабельную робу.
Конечно, надетая на мне замызганная голландка с рваным воротом и драная тельняшка выглядели куда как круче и статуснее его безукоризненной формы с выглаженным рубцом неуставной «годички» на спине. Да, позволь себе кто-то из молодых надеть что-то подобное моему прикиду, его тут же долго и со всем старанием «любили» бы не только старшина, но и все старослужащие, встретившиеся на пути. На святое посягать нельзя. Право носить рваньё безнаказанно нужно было заслужить. И не только сроком службы. Здесь требуется особое положение, авторитет среди сослуживцев. Это как меч у воина или бобровая шапка у боярина. Жаль, Саид этого не понимает. Для него все наши традиции – всего лишь блажь и выпендрёж. Он даже масло на стодневку жрал, «орёл горный».
Меж тем Щегол посетовал на ротного – «козла», который, сука такая, совсем озверел, и приходится через день на ремень тянуть караульную службу и, стрельнув на прощание ароматную сигарету, заспешил по своим «карасёвским» делам в сторону вещевого склада.
«Странно, – мелькнула мысль, – чего они туда зачастили? Похоже, какую-то лазейку пробили. Да, Бог с ними, – отмахнулся я про себя, – мне-то что. Домой завтра, а пацанам ещё год сапоги топтать. Пусть крутятся». И, бодро перепрыгнув через трубы коммуникаций, я пошагал вдоль забора, огораживающего гарнизонные склады. И, рассеянно глазея по сторонам, вдруг зацепился взглядом за полуистлевшую надпись на стене ограды.
«Защита Отечества – есть священный долг каждого гражданина СССР», – гордо гласил лозунг, цитируя статью Конституции уже не существующего государства.