– Что-то ты к нам давно не заезжал, а, Иванов? – будучи хозяином положения, издевался Горегляд. – Домой, что ли, собрался, – кивок на мои обноски, – и когда думаешь ту-ту?
– Завтра. А что не навещал, извини. Я на «аккорде» сидел, некогда было. В другой раз как-нибудь заскочу, – пообещал я, дурачась. Терять уже всё равно было нечего.
– Какой другой? – качнулся нетрезвый майор. – Сейчас и поедем. Одиночка твоя уже заждалась, поди. Я в неё никого не селю. Так и стоит пустая после последнего твоего визита, – дыхнул он перегаром и радостно осклабился, что-то вспомнив, – Постой, у тебя ведь прокурорское уже есть?
– Есть.
– Ну, теперь точно сядешь. Годика два дисбата тебе не помешают. Там ты точно службу поймёшь, как она есть, – и, пьяно загоготав, замахал руками, отчего собачка, обиженно тявкнув, снова встала на задние лапы.
Ну это ты врёшь, рогатый. На дизель меня упечь наш «полкан» не даст. Ему давно место начальника штаба дивизии светит, и лишние прилёты ему ни к чему. Максимум, что получу, так это десять суток ареста и трендюлей от командира. Конечно, губа давно стала местом обжитым и испугать меня не могла, но поменять её на родной дом мог только такой невезучий идиот, как я.
«Господи, – с тоской посмотрел я на небо. – Неужто это кара за Люську? Я больше не буду, честно, только отпусти. Сделай так, чтобы Горегляд исчез. Прямо вот сейчас», – лезли в голову бредовые мысли.
Рядом, явно что-то замышляя, с ноги на ногу, переминался Саня. И наконец, решился.
– Товарищ майор, – на армейском уставном обратился к коменданту мой друг. – Мы, конечно, виноваты. Но, Егорыч, блин, что ты, как этот, – неожиданно панибратски продолжил он. – Ты же из наших. В десанте срочную служил, неужели ты нас не понимаешь? Дембель у человека раз в жизни бывает. Вспомни себя в наши годы. Мы же тебя уважаем. Знаешь как? За то, что ты – мужик. А супругу твою Людмилу Васильевну где-то даже любим.
«Я даже знаю – где», – подумалось мне. А Чуёк всё продолжал заливаться соловьём.
– Умнейшая женщина. Санёк вон, – кивок в мою сторону, – все книжки у неё перечитал. Про любовь там и вообще.
Я от неожиданности поперхнулся.
– Знаю, много крови мы тебе попили, – сделал глаза, полные раскаяния, прохиндей, – но ты же сколько раз нас выручал.
«Ни разу», – тут же подсчитал я.
– Пойми ты нас в последний раз и прости, – Чуёк картинно воздел руки, отчего бутылки в пакете призывно дзынкнули.
– Уважаете, говоришь, – Горегляд проводил пакет задумчивым взглядом.
Опа. Клюнуло! Подсекай, Чуёк, не дай с крючка сорваться.
– Скажешь тоже, уважаете, – гнул Саня в прежнем духе, – да ты для нас как отец родной. Строгий, но справедливый. Батя, одним словом. Так неужели, батя, ты сыновей своих неразумных не проводишь, не посидишь с нами на прощание.
– Что там у вас, шило? – уже заинтересованно кивнул майор на пакет.
– Обижаешь. Шило давно морально устарело. Сегодня в моде импортный «Рояль» с ликёрчиком. Ну что, пошли? – совсем уже по-свойски подмигнул матрос майору.
– А, чёрт с вами, пошли, – махнул рукой на субординацию тот, и мы перешагнули невысокий забор детского сада, чтобы зарыть в беседке топор войны и проститься навсегда.
Первый тост был за военного коменданта гарнизона, грозу всех разгильдяев и нарушителей устава – славного майора Горегляда. Потом мы выпили за мой дембель. Потом Егорыч на нас обиделся за что-то и продолжать пьянку отказался. Но, не выдержав Сашкиного напора, дал себя уговорить и, опрокинув в лужёную глотку гранёный стакан с разведённым спиртом, запел. Пел Горегляд неожиданно густым и сильным голосом о Стеньке Разине, чьи расписные челны выплывали из-за острова на стрежень. Дойдя до места, когда атаман под нажимом товарищей выбрасывает красавицу-княжну за борт, он неожиданно смолк и захрапел.
Мы не стали тревожить сон певца, а, убрав бардак со стола, привязали на прощание собачку и отбыли к постоянному месту своей дислокации. Так Саня наш отход обозвал. Я ещё подивился его знаниям военной терминологии.
– Послушай, Сашок. Что она во мне нашла? – поделился я с другом грызущей меня всю дорогу думкой. – Не старая ещё, красивая женщина. Муж – офицер. Сын школу заканчивает. А она связалась с молокососом, которого и не увидит больше никогда. Может, влюбилась?
– Ты что, дурак, ничего не понимаешь, что ли? – остановился Чуев, переводя дух. – Да она просто дуреет от скуки в этом гарнизоне. Муж – алкаш, который появляется дома, только чтобы переодеться. Податься тут некуда, вот её черти и ломают в библиотеке. А тут ты – весь из себя молодой и красивый, герой гарнизонного фольклора, который с «губы»[13] не вылезает. Прямо Робин Гуд. Вот она и упала тебе в руки, как перезрелое яблоко. Ты думаешь, она одна здесь такая? Да полгарнизона баб волочатся с чужими мужиками, ища себе приключений на одно место. И всё отчего? Правильно, от скуки. Ладно, хватит трепаться, а то вон Гапур похоже к нам идёт.
13
Гауптвахта – в Вооружённых силах России место содержания военнослужащих, получивших взыскание в виде дисциплинарного ареста.