– Спокойно, Друг! Давай никто ни на кого орать не будет. Сейчас найдём. Можно у «гвардейцев» из Глинки спросить. Вон их командир Миша Леонов пузо чешет.
– Э, Алексеич, притормози, – закричал Андрюха и, ускорив шаг, обогнал меня, чтобы перехватить командира отряда «Гвардия», уже перешагнувшего порог палатки.
– Здорово, дядя Миша, – пожал я руку старому товарищу.
– Здорово, коль не шутите. Ищете кого?
– Да вот, говорят, у казанцев банька знатная есть, хотим посмотреть, может, себе такую заведём. Только вот найти их никак не можем. Потому что у кого-то топографический кретинизм в последней стадии. Лечить сегодня вечером буду, – и я многозначительно посмотрел на уже похоже экс-Друга.
– Да чего их искать, вон их лагерь стоит, на мыске, возле речки. А вот где дым из трубы идёт, – это и есть баня. Равиль знатно баньку топит. Градус почти как в деревянной. Я вчера у них парился. Ох, скажу я вам…
– Ладно, Алексеич, – перебил я словоохотливого Леонова, – потом про градус расскажешь, спешим мы. Поиск сегодня как, удачный был?
– А то как же? – расплылся в довольной улыбке Михаил. – Двое наших, один «интурист».
– Имена?
Дядя Миша отрицательно покачал головой.
– Не было при них ничего. В одном исподнем солдатики лежали. Только пуговицы от кальсон при них и нашли. Похоже «санитарка». У вас как?
– Голяк.
– Ну, ничего, не расстраивайтесь. Всё будет. Но не сразу.
– Ладно, бывай, Алексеич, на совете свидимся.
Сразу повеселевший друг, уже без приставки экс, бодро порысил в указанном Мишей направлении, тараторя на ходу про то, какой он есть прирождённый следопыт, а никто его не ценит, а как раз наоборот, глумятся над ним всячески. Ещё и кретинизм какой-то вдобавок присобачили.
– Всё, Друг, не будь дураком. Что татары о нас подумают? – осадил я расходившегося Андрея, стоя у входа в палатку-баню.
Внезапно полог палатки распахнулся, и на её самодельный порожек из берёзовых поленьев шагнул голый по пояс смуглый татарин. На его груди была вытатуирована синей тушью голова тигра с оскаленной пастью, а на левом плече красовался эполет со свастикой. На лысом черепе носителя эполета были отчётливо видны застарелые шрамы, а ещё один багровым рубцом протянулся от уха через шею прямо к символу блатной масти.
Глаза незнакомца удивлённо распахнулись. Он с минуту таращился на меня с недоверием и вдруг с радостной улыбкой выдал:
– Здорово, Иванов, не узнаёшь?
Подожди, кого я должен узнать в этом урке? Нет, что-то знакомое в нём определённо есть. Что-то давно забытое и ушедшее, казалось, навсегда. Стоп, а если убрать наколки и шрамы… Один, вот этот над бровью, пожалуй, можно оставить. Так это же… нет, не может быть. А почему не может? Жизнь порой преподносит и не такие чудеса.
– Друг, друг, – дёргал меня за рукав Андрюха, – ты что призрак увидел?
Но я, не обращая на Галушкина внимания, смотрел на незнакомца, уже почти уверенный в том, что знаю его.
– Якуп?!! – наконец выдохнул я из себя.
Равиль шагнул навстречу и стиснул меня в объятиях.
– Узнал. Я знал, что ты меня узнаешь. Такое разве забудешь? Я обнимал побратима, и воспоминания обрушились, словно снежная лавина, грозя погрести под собою. Я вспомнил всех: его, себя, Чуйка, Бутыма, Саида, Гапура…
Как давно это было… Будто и не со мною вовсе…
Часть первая
Дембель
Глава 1
– Муса, вур[4], Мусааааааа!
Истошный вопль прижатого к лавке джигита заставил прийти в себя. Чёрт! Про второго-то я и забыл совсем, пока этого давил. За что тут же чуть было не поплатился. Массивный дюралевый черпак на длинной рукояти натужно прогудел над головой и с треском врезался в стену. Блестящий кафель мелкими осколками с веселым дзеньканьем разлетелся по разгромленной мойке.
Вот ты где, родной. Ну, что же, как говорил любимый артист в бессмертном фильме: вечер перестает быть томным. Стоящий в двух шагах от меня приземистый крепыш, со жгуче-чёрной шевелюрой и тёмными глазами навыкате, заметно нервничал. Занесённый для удара черпак ощутимо подрагивал в напряжённых руках. «Вроде азер», – мелькнула мысль.
– А, эшак баласын, данус![5] – тонким фальцетом завопил этот любитель кухонной утвари. И наконец, решившись на атаку, обрушил свою импровизированную палицу, метя мне в голову.
«Точно азер», – подумал я отстранённо, едва уворачиваясь от удара и спрыгивая с лавки, на которой ещё минуту назад мутузил незадачливого южанина. Между тем огромный черпак, направленный нетвёрдой рукой гордого сына азербайджанского народа, нашёл всё-таки свою цель и со всего замаха врезался в грудь не менее гордого соплеменника. Раздавшийся вопль очень меня порадовал. Этот вопль у нас песней зовётся. Ха, почти по классику. Значит, попал всё-таки Муса. Хоть и не туда, куда собирался. А вот за то, что ты, болезный, со скамейки скатился, душевное вам мерси, как говорится. Нет, полезная всё-таки вещь лавка, универсальная. На ней и посидеть можно, и полежать, и всяких неумных абреков повоспитывать. Перехватываю ловчее прославленное в кабацких драках оружие. До чего же удобная штука! Не зря ведь Серёга Есенин, сам большой любитель повеселиться, отзывался о ней очень уважительно.