Ровно в половине девятого мистер Квин появился перед парадным входом в очаровательный белый дом на Холмах, и хорошенькая девушка отворила ему дверь. Мистер Квин с некоторым трепетом заметил, что глаза юной леди сияют, а щеки розовы от возбуждения. Девушка была одной из очаровательных фей-секретарш мисс Полы; она с ревностной придирчивостью окинула взглядом его затянутую во фрак стройную фигуру, точно строгая мать, встречающая впервые явившегося с визитом ухажера своей любимой дочери.
«Что за ерунда! — возмутился про себя мистер Квин. — Ну-ка, с дороги, красавица!»
Но красавица восторженным шепотом произнесла:
— О, мистер Квин, это просто чудесно! Вы думаете, она решится?
— Конечно, решится, — небрежно ответил мистер Квин. — Вся болтовня о толпофобии — сплошной вздор! Ерунда! Где она?
— Она и смеется, и плачет — о, она просто прелестна! Погодите, когда увидите ее! Это самое невероятное чудо из всех, когда-либо происходивших с ней! Я надеюсь, ничего не…
— Ладно, ладно, — ворчливо оборвал ее Эллери. — Хватит болтать, милая! Дайте-ка мне самому взглянуть на эту прелесть!
Тем не менее, к двери Полы он приблизился с замирающим сердцем. Что с ним происходит? Вся эта суета и нервотрепка из-за такой мелочи, как посещение ночного клуба?
Он постучался, и озабоченная секретарша испарилась, а мелодичный голос Полы робко произнес из-за двери:
— Входите… входите, пожалуйста!
Мистер Квин поправил свой черный галстук, откашлялся и вошел.
Пола стояла, высокая и напрягшаяся, на фоне закрытой стеклянной двери в противоположной стене, молча глядя на него. Руки ее в браслетах и красных перчатках до локтей были прижаты к груди. На ней была надета, переливаясь и сверкая в тех местах, на которые падал свет — ткань или чистое золото? Длинная накидка из белого пушистого меха была схвачена у подбородка великолепной маркизетовой[65] брошью. Прическа напоминала придворного пажа елизаветинской эпохи. Одним словом — совершенство с головы до ног!
— Святые угодники! — пробормотал Эллери.
Она стояла бледная, с побелевшими губами.
— Как я… как я выгляжу?
— Вы выглядите, — благоговейно произнес мистер Квин, — как один из ангелов. Вы выглядите, — сказал мистер Квин, — как популярное представление о Клеопатре, хотя у Клеопатры был горбатый нос и вероятно темная кожа, а ваши нос и кожа… Вы выглядите, — сказал мистер Квин, — как одно их тех божественных созданий с Альдебарана или откуда-то там еще, которых любил описывать Герберт Дж. Уэллс[66]. Вы выглядите отлично!
— Не говорите глупостей! — слегка сердито сказала Пола. — Я имею в виду одежду.
— Одежду? Одежду! Кстати, мне помнится, вы сказали, что у вас нет никаких вечерних туалетов. Лгунья!
— Не было и нет, поэтому я и спрашиваю, — возразила она. — Мне пришлось одолжить накидку у Бесс, платье у Лилиан, а туфли у соседки через несколько домов отсюда, у которой такой же размер обуви, как у меня. Я чувствую себя настоящей коммунисткой! Правда, Эллери, вы уверены, что так сойдет?
Эллери решительным шагом пересек комнату. Пола съежилась, прижавшись к стеклянной двери.
— Эллери… Что вы собираетесь…
— Позвольте предложить самой прелестной даме из всех известных мне, — с пылкой галантностью произнес мистер Квин, — вот это!
И он протянул ей небольшую целлофановую коробку, в которой лежал очаровательный букет из белых камелий.
— Ах! — воскликнула Пола и добавила мягче: — Как это любезно! — Внезапно напряжение оставило ее; она стала естественнее, раскованнее и непосредственнее, когда быстрыми ловкими движениями приколола букет к своему корсажу.
А мистер Квин, проведя языком по пересохшим губам, сказал:
— Пола…
— Да?
— Пола… — снова сказал мистер Квин.
— Да? — нахмурившись, взглянула она на него.
— Пола, вы позволите… Можно мне… А, черт возьми, единственный способ сделать это — просто взять и сделать!
Он схватил ее и прижал к своей накрахмаленной сорочке так тесно, как только позволила сорочка, и неуклюже поцеловал ее в губы.
Пола неподвижно лежала в его объятиях, закрыв глаза и учащенно дыша. Затем, не открывая глаз, она проговорила:
— Поцелуйте меня еще…
Спустя некоторое время мистер Квин хрипло пробормотал:
— Я подумал… давайте никуда не пойдем, а скажем, будто мы ушли. Давайте… ну, останемся здесь!
— Да, — прошептала она. — О, да!
Но у Эллери дута была из стали. Он твердо отбросил прочь искушение:
65
Марказит — лучистый колчедан из класса сульфидов, представляет собой латунно-желтые прозрачные кристаллы.