- Как мило с твоей стороны было помочь ему с корсетом, - произнесла я.
- Ага, - подтвердил Морелли. – Я сам мистер Чувствительность.
Салли проехал миль пятнадцать, замигал, поэтому мы поняли, что он поворачивает. Клуб находился с правой стороны магистрали, весь сияя красными и розовыми огнями. На стоянке уже было полно машин. Вывеска на крыше рекламировала только женское ревю. Я догадалась, что это было представление Салли.
Салли выбрался из «порша» и поправил юбку.
- Мы тут уже четыре недели играем, - пояснил он. – Нам нравятся гребаное постоянство.
Постоянство – то, что мне неведомо.
Морелли оглядел стоянку:
- Где машина Сахарка?
- Черный «мерседес».
- Дела у Сахарка процветают.
Салли усмехнулся:
- Вы когда-нибудь видели его в обличье трансвестита?
Мы оба отрицательно потрясли головами.
- Когда увидите, то поймете.
Мы проследовали за Салли через вход в кухню.
- Если я пройду в парадное, толпа меня сметет, - пояснил он. - Эти люди такие скоты.
Мы прошли по унылому узкому коридору в заднюю комнату. Помещение было наполнено дымом, здесь было шумно и полным-полно Красоток. Всего их было пятеро. Все одеты в различного вида кожаные наряды за исключением Сахарка. На Сахарке было кроваво-красное атласное платье, которое сидело на нем, как вторая кожа. Оно было короткое, тесное и столь гладкое спереди, что я бы подумала о вмешательстве хирургии. На нем был парик под Мэрилин, и в мои лучшие дни я не выглядела лучше. Я бросила искоса взгляд на Морелли, он явно онемел от той же очарованности, что испытала и я. Я снова обратила внимание на Сахарка. И тут-то меня осенило.
- Женщина в баре – это был Сахарок, - зашептала я Морелли. – Парик был другой, но я уверена, там был Сахарок.
- Ты шутишь? Он был прямо перед тобой, и ты его не узнала?
- Все случилось очень быстро, а в зале было темно и полно народу. И, кроме того, взгляни на него. Он просто великолепен!
Сахарок увидел нас троих, входящих в комнату, и вскочил на ноги, обозвав Салли неблагодарной шлюшкой.
- Боже, - произнес Салли, - о чем он толкует? Разве ты не цыпочка, чтобы обзывать тебя шлюшкой?
- Цыпочка – это ты, тупое дерьмо, - вмешался один из трансвеститов.
Салли сгреб свою упаковку спереди и сделал жест, словно подтягивал мошну.
- Я хочу поговорить с тобой наедине, - обратился Морелли к Сахарку.
- Ты тут никто, и говорить я с тобой не собираюсь, – заявил Сахарок. – Это раздевалка группы. Ну-ка, выметайтесь отсюда.
Морелли пересек комнату в три прыжка, загнав Сахарка в угол. Там они потолковали несколько минут, потом Морелли отошел.
- Приятно было повидаться, - сказал он, обращаясь к другим членам рок-группы, которые, сгрудившись плечом к плечу, стояли в неловком молчании.
- С тобой я позже поговорю, - бросил Морелли в сторону Салли.
Когда мы покидали Сахарка, все еще торчащего в углу, глаза его стали маленькими и блестящими, не соответствуя кукольному личику.
- Боже, - произнесла я. – Что ты ему сказал?
- Я спросил его, имеет ли он отношение к бомбометанию.
- И что он тебе рассказал?
- Не много.
- Он умеет преобразиться в красотку.
Морелли качнул головой от восхищения:
- Боже, в ту минуту я не знал, то ли мне хочется дать ему по морде, то ли попросить его о свидании.
- Мы останемся посмотреть на выступление группы?
- Нет, - сообщил Морелли. – Мы отправляемся на парковку исследовать «мерседес», а потом проверим Сахарка.
* * * * *
«Мерседес» был чист, но таков уж был Сахарок. Ни в чем не уступал Грегори Стерну (известный адвокат – Прим.пер.). Когда мы вернулись к дому Морелли, то обнаружили припаркованные перед входом две полицейские машины и толкущуюся на тротуаре небольшую толпу. Морелли припарковал пикап, вышел и подошел к ближайшему патрульному, который оказался Карлом Констанцой.
- Вот, ждем тебя, - сообщил Карл. – Не знаю, хотел ли ты, чтобы мы залезли в твое окно.
- Нет. Вечером все будет в порядке, а завтра я приглашу стекольщика.
- Сейчас поедешь или подашь рапорт с утра? – спросил Карл.
- Сделаю это утром.
- Мои поздравления, - обратился ко мне Констанца. – Слышал, ты беременна.
- Я не беременна!
Констанца приобнял меня и наклонился к уху:
- А хочешь?
Я закатила глаза.
- Ладно, но вспомни обо мне в случае, если переменишь решение, - сказал Карл.
К Морелли подошел старик в халате и толкнул его локтем:
- Прямо как в старые времена, а? Я помню, как дом Зигги Козака изрешетили так, что он стал похож на швейцарский сыр. Черт, скажу вам, вот были денечки.