Фат привязал к нижней ступеньке веревку.
И друзья притаились на прежней своей позиции, у стены.
Оттого, что все складывалось пока очень удачно, Генка почувствовал даже веселье и хмыкнул про себя.
— Ты что? — удивился Фат.
— Да так, о своем, — сказал Генка. И добавил: — На нервной почве.
Это у Сливиной матери всегда что-нибудь случалось на нервной почве: то разболится голова, то ноги, то Слива получит мокрой тряпкой по затылку…
— Полчаса, — сказал Купец.
— Ну… Дроля и Арсеньич, со мной, — распорядился Гвардеец.
— Хватайтесь! — шепнул Фат.
Веселье как испарилось из Генки.
— Где она тут проклята… — Кто-то шарил ногой первую ступеньку.
— Раз, два… три! — шепотом скомандовал Фат.
Они рванули за веревку что было сил и разом шлепнулись.
Генка ударился головой о стенку, Фат сел, а Толячий упал на Фата.
Они не предполагали, что задуманная ими операция окажется такой впечатляющей: тишина будто раскололась в одно мгновение. От грохота, с каким рухнула железная лестница, бывший мужской монастырь, должно быть, содрогнулся до основания.
Потом сразу упала напряженная тишина.
Схватка
— Кто там?.. — негромко спросил Аркаша. — Это вы, ребята?..
Генка, Толячий и Фат приготовили по нескольку тяжелых кирпичных обломков.
— Ребята! — окликнул Гвардеец громче. Потом выругался: — Что за черт…
Щелкнул фонарик, и круглое пятно света упало на лестницу внизу.
— Ничего не пойму! Ты, что ли, свалил ее, Дроля?
— Да я вроде коснулся только…
Фонарик погас.
— Коснулся… — Аркаша яростно выругался.
Голос Купца:
— Веселый, никого не было?
— Нет, нет! Я… гляжу все время.
Голос Гвардейца:
— Попробую спрыгнуть… Зажги.
И Аркаша в свете карманного фонаря начал было спускаться вниз.
— Залп! — шепнул Генка.
Кирпичи полетели один за другим.
Аркаша вскрикнул, не то от боли, не то с испугу. Фонарик мгновенно погас.
И всего какие-то секунды опять была темнота (бандиты, видимо, отбежали от люка), а потом опять засветился в пылинках луч и забегал из стороны в сторону по этажу, выхватывая из мрака причудливые «колонны» развалин.
Когда пятно света задержалось на веревке и побежало по ней к стене, у которой стояли готовые к атаке разведчики, Фат схватил один из обломков и запустил его точно в открытый люк.
Но их уже заметили.
Брань заглушила чей-то новый вскрик.
— Щенки!..
— Навозники!..
— Сукины дети…
В люк прямо сверху прыгнул Аркаша и упал, не удержавшись на ногах.
— Бежим! — крикнул Толячий. Но Фат и Генка уже бомбардировали противника. Толячий тоже схватился за кирпичи.
— Бей гадов! — кричал во все горло Фат.
— Не уйдете, фашистские оккупанты! — вторил ему Генка.
А Толячий, мгновенно опьяненный боем, заорал:
— Ур-ра!
Но сверху один за другим прыгали остальные бандиты. Дроля, вывихнув ногу, разразился проклятиями.
Аркаша попытался увернуться от града тяжелых обломков и, слепя фонариком, уже рванулся вперед, но кто-то — Генка или Фат (скорее, конечно, Фат, потому что меткость у него была необыкновенная) — угодил ему кирпичом точно по локтю, которым он прикрывал лицо.
Аркаша заматерился, луч фонарика исчез, а темноту, грохнув, разорвала вспышка пистолетного выстрела.
Темнота разорвалась и не восстановилась. Потому что вслед за первым выстрелом грохнул второй, и яркий электрический свет залил группу бандитов в углу, рядом с железной лестницей.
— Руки вверх! Стреляю без предупреждения…
Около двери на первый этаж, с карманным электрическим фонарем в одной руке и с пистолетом в другой, стоял мужик в телогрейке с разорванным хлястиком…
Бандиты один за другим начали тянуть руки кверху. Только Аркаша скрипел зубами, зажимая простреленное плечо.
Бандиты глядели не на мужика, а на дверь. И, наверное, потому, что больше никто не появился оттуда, Купец вдруг рывком выхватил из-за пазухи пистолет, и опять разом грохнули два выстрела.
Бандиты рванулись вперед… и замерли с поднятыми руками, ибо мужик остался стоять, как стоял до этого, а пистолет Купца, звякнув, упал на кирпичный пол, и правую кисть его залила кровь — на этот раз уже не симулянтская…
— Я предупреждал: руки держать над головой… — спокойно проговорил «мужик».
— Генка… — тихо позвал Фат.
И только теперь Генка, ошеломленный появлением таинственного «мужика», спохватился, что Фат почему-то давно уже сидит, привалившись к стене.